Засиживаются за полночь, это я правду говорила. А вот когда пробьют часы, начинается вторая часть бала, которую тщательно скрывают. Ты точно молчать будешь?
Кира понизила голос до шёпота.
— Два или три парня весь бал состоят у королевы в пажах. И вот один берёт под бой часов свою госпожу за руку и сводит её с "трона", второй хватает "корону" и кладёт на сиденье. Последний удар курантов — и жах! Они хватают ничего не подозревающую, а то и грёзящую девушку за подмышки и ноги, сгибают тело так, что коленки к груди прижаты.
— Ой!
— Нет, ноги не прямые, связки не лопнут, не бойся. Им бы лишь попу полностью округлить. И сажают, недуром впихивают попой в эту проклятую тыкву. Не давая опомниться, распрямляют "королеву" и ставят на ноги.
Ева закрыла глаза, щёки её начали пунцоветь.
— Понимаешь, что получается? Один зубец проходит в промежность и прижимает лонную кость, если девочка долго не ходила в туалет, я ей не завидую. Два других зубца, по бокам, прижимают тазовые косточки. Шокированная девчонка стоит враскоряк, ноги не сдвинешь, а на её попе висит эта самая тыква. Интересно, насколько её выскребают? Что это я, всё равно ведь не пойду.
И тут же врубают музыку. Как назло, танцы, которые трудно танцевать с раскоряченными ногами. Обычно это поп-музыка. И ещё бразильские, где нужно сильно вертеть бёдрами и попой. Парни наперебой танцуют дополуночную "королеву", а пажи вертятся рядом и следят, чтобы тыква не слетела, иногда даже прижимают её, прихлопывают ладошкой.
А есть умельцы, что по одним лишь им ведомым признакам находят самые крепкие места в тыкве и такой вырезают согнутый средний зубец, что он заходит за лонную кость и крючком повисает на ней. Держит тыкву ничуть не хуже, чем зубцы на тазу. Когда девочку разгибают и ставят на ноги, она чует, как прессуется её мочевой пузырь, до размера жёлудя, наверное. Сдержаться ну совсем нельзя — лопнешь. Но её уже тянут в пляс, визжать недосуг.
А то ещё придумали писс-кордебалет. Когда королеву сводят с трона, то делают паузу и музыку вырубают. Перед ней выстраиваются девицы, этот самый кордебалет, в белых мини-юбках или шортах. И вот в мёртвой тишине королева слышит шипение-журчание и видит, как на всех белых низах появляются и расползаются мокрые пятна. Это надо постараться, чтобы хором зажурчать, звук от одной-то всего никакой. Но удивиться по-настоящему не успевает, через несколько секунд чувствует, как проклятый тыквенный зубец и её приобщает к влажности. Среди многих мокрых (и не стесняющихся этого!) ей не так стыдно. Ничего придумали, а?
Пляшут так, что девчонка пощады просить начинает. И всё так уважительно, висящий на тазу овощ будто не замечают — не придерёшься. Но кончают совсем уж хулигански. Резко вырубают музыку, жертве дают сзади подножку. Ну, бьют по ахилловым сухожилиям, придерживая за руку. Затылок должен остаться целым. Девчонка в гробовой тишине шлёпается на попу, тыква лопается. Если нет, один из пажей опускается на колени и держит тыкву, даже зубцы отламывает, а двое других за руки рывком ставят девушку на ноги и высоко её руки вздёргивают вверх. Ну, как боксёрский судья. Удар во все ударные инструменты, музыка — тушь! Аплодисменты.
Минуту они помолчали. Ева приходила в себя.
— Подожди, а если на ней длинная юбка? Как тогда зубец пройдёт в промежность?
— Длинных юбок здесь не носят, особенно на вечеринки. А если и припрётся дура какая, её просто не выберут "королевой". И все дела.
— А пятно? От тыквы ведь пятно будет.
— Ну, они её, наверное, подсушивают, с утра ведь готовятся. Да и расходятся все под утро уже, добраться до дому можно без позора. А так — отстирывается. И вообще, это мелочи по сравнению с главным. На "троне" сидела, "корону" сверху имела. Вот и отдувайся за былую власть! Марии-Антуанетте хуже пришлось.
— А если бедная девушка от страха опростается? Ну, когда в тыкву суют или подножку дают.
— Тогда они слушаются Чехова: хорошее воспитание в том, чтобы не замечать. Все ведь в сговоре. Потом, конечно, её отведут в ванную, даже трусы чистые презентуют и шортики старенькие одолжат. Уже потом девчонка поймёт, какой она упустила кайф — можно было дуть на виду у всех без стеснения, они всё равно не замечали бы.
— Последний вопрос, Кир: что ты знаешь точно, а что тут сама нафантазировала?
Вместо ответа подружка загадочно усмехнулась. И резко допила газировку.
— По-моему, это последний звонок, — робко напомнила Ева.
— Разве? Я не слежу. Кстати, ты как любишь титьки чтоб были: на полочке лежат, а с ключиц спускается материя и покрывает, или же из-под подмышек выныривает упругая лента и обтягивает? По вертикали или горизонтали? Или, может, круглое чашечное ощущение, раздельное и симметричное?
— Не думала об этом. — Мысли Евы были заняты другим. — Вон, все пошли уже.
— Да погоди ты! Скажи, гофрированные чашки любишь? Ну, как будто пальчики весь день твои грудки ласкают?
— Ты что! У нас в школе одной девчонке, ну, созревшей, из города брат привёз. Она пробовала носить, и впустую. Ушла на переменке в туалет, возвращается, а грудь висит. Не было запаски, а этот… это "гофрэ" натёрло, намяло, не могу, говорит, больше, пусть висит. Учителя косились.
— Ну и дура она! Надо правильно подбирать размер. Брат тут не помощник, сама в город поедь и купи. Потом, если поначалу жмёт, вкладывай в зазор мягкие капсулы с силиконом, а потом потихоньку их вынимай. Тогда "пальчики" по одному будут возникать, привыкнешь к ним. Сверху их пускай сначала, а снизу — в последнюю очередь. Или вообще снизу оставь, если тяжело у тебя и гофрэ там ни к чему.
— Ты что? Откуда в деревне капсулы с этом… как его… силиконом?
— Ну, придумала бы что-нибудь взамен. Силикон — это для нежных, а так можно бы и прокладку выпотрошить и скрутить ватные валики, или детскую шёлковую юбочку не выбрасывать, а на лоскуты пустить, или ещё чего. Я же во французском журнале про силикон прочитала, а откуда его взять — ещё меньше твоего знаю. Но уж если достала клёвый бюстак — чего же пасовать? Придумывай, комбинируй, выпендривайся. Вон как та девка — видишь?