– Весьма вдохновляет. Но когда моя семья приехала в Калифорнию... – начал Тип.
– Некоторые считают, что безработные страдает из-за отсутствия денег, – сказал Коззано. – Потому что не могут позволить себе игры для «Нинтендо» и модные кроссовки. Это неглубокий и пошлый подход. Американцы никогда не были чистыми материалистами, жадными только до денег. Безработность поражает чувства людей куда сильнее, чем их кошельки.
Последние несколько секунд все графики катились вниз, цвета сдвигались к синему.
– Я обосрался! – сказал Огл, яростно щелкая клавишами и дергая джойстики. – Плохой ход!
Внезапно на экран вернулся Тип Маклейн. Выкапывать Коззано было уже слишком поздно.
– Дерьмо! – прошипел Огл. – Что он имел в виду, когда заявил, что американцы – не мелкие материалисты?
Вид у Маклейна был довольный. Он знал, что Коззано попался.
– Похоже, губернатор Иллинойса считает, что все мы были бы счастливы, трудясь целыми днями... на рисовых чеках!
Публика разразилась смехом. Око внезапно потеплело к Типу Маклейну.
– Проклятье! – сказал Огл. – Да зачем он вообще полез в такие глубины?
Он беспокойно скреб подбородок, не переставая давить на кнопки.
– Нам следует подавлять эту его тягу к философствованию.
– Возможно, губернатору непросто увидеть весь срез американского общества, сидя во дворе своего дома в Тасколе, – сказал Маклейн. – Но я с ним знаком, поскольку за время первичной кампании посетил все пятьдесят штатов – даже самые маленькие из них, хотя моя команда умоляла не тратить на них время. Я говорил со множеством людей. И снова и снова у меня возникало ощущение, что американский народ не любит поучений политиков.
– Вот уж точно, черт побери, – сказал Огл, нажатием кнопки посылая в голову Коззано галлюцинаторную пулю.
– Они знают, что им нужно: работа. Хорошая работа, – сказал Маклейн. – А чего им совсем не нужно – так это разговоров о том, как научиться сильнее уважать себя.
Огл застонал. СОР-100 демонстрировал растущую симпатию к Маклейну.
– Они нас убивают, – сказал он и вдавил большую красную кнопку, на которой было написано «180».
– Когда силы свободы и демократии штурмовали гитлеровскую «крепость Европа» в день Д, – сказал Коззано, – элита этих сил, оказавшаяся на острие вторжения, сыпалась с неба на парашютах. Парашютах, изготовленных из нейлона, который был произведен не далее чем в полумиле от моего дома в Тасколе представителями моей семьи. Нервничающие парашютисты, стоящие в открытых люках самолетов и глядящие на французские пейзажи в тысячах футов под ними, очень крепко верили в этот нейлон.
– Да что тут к чему вообще? – произнес Аарон, озвучивая чувство, отображаемое всеми мониторами в Оке Ки: полнейшее недоумение.
– Заткнитесь, – пробормотал Огл. – Это хороший материал. Рейгановский в своей нудной ностальгии и с метафорическим драйвом Росса Перо тех времен, когда он еще не съехал с глузду.
– Когда вы прыгаете из самолета над зоной боевых действий, вам требуется нечто большее, чем самоуважение, чтобы в целости и сохранности достигнуть земли, – сказал Коззано. – Вам нужен крепкий, добротно сделанный парашют. Молодые люди, заканчивающие школу или колледж в наши дни, имеют много общего с теми десантниками. И если вы полагаете, что Уильям Э. Коззано собирается вытолкнуть их из люка с одними только мотивирующими наставлениями, вы чертовски ошибаетесь.
– Но это же противоречит всему, что он говорил сначала, – сказал Аарон.
– Просто заткнитесь, – сказал Огл. – Думаю, он их поймал.
Когда аналогия Коззано начала проясняться, мониторы перестали сверкать всеми цветами радуги и устремились к зеленой части спектра.
– Нужно будет озадачить Отдел Баек темой дня Д.
Коззано продолжал.