Она спустилась вниз, покинула отель и пошла через парк. Теперь Мэри Кэтрин могла ходить где угодно в любой одежде и когда ей заблагорассудится, поскольку с некоторых пор ее повсюду сопровождали агенты Секретной службы. Вооруженные охранники – полезнейшее приобретение, каждой девушке следовало бы завести себе несколько штук.
Это барбекю не могло быть простым заурядным барбекю. Оно должно было быть выстроено вокруг некоей центральной медийной концепции. В данном случае концепция заключалась в том, что различные регионы Соединенных Штатов пытались превзойти друг друга в искусстве приготовления барбекю. Мэри Кэтрин миновала дымящиеся ямы с быками из Техаса, Северной Каролины, Канзас-Сити и решила, что помимо возможности перехватить чего-нибудь на ходу, ничего интересного в этом соревновании не было.
Стаи черных птиц, в точности такие же, как показал ей Мел, кружились над лужайками, охотясь на остатки картошки-фри. Одна из любимых отцовских рок-групп шестидесятых играла в ракушке чуть севернее, но их музыка показалась ей не особенно отличимой от мьюзака{73}. К югу, на «Хатчинсон Филд», шли импровизированные спортивные состязания: тачбол, фрисби, софтбол, волейбол. Она пока не чувствовала особого желания потеть и пошла дальше на тропинке между двумя рядами раскидистых деревьев.
По ту сторону Лейкшор Драйв, около стоянки яхт, оказалось куда спокойнее и на несколько градусов прохладнее. Стоянку усеивали пронумерованные буйки, предназначенные для швартовки прогулочных судов. Пляжа здесь не было – только каменная стена с парой низких платформ для высадки пассажиров. Два больших прогулочных судна циркулировали между этими платформами и серединой озера, бесплатно катая желающих поглазеть на Чикаго-Луп{74} с озера Мичиган. Мэри Кэтрин поднялась на борт одного из корабликов, села на скамью и развернула только что приготовленный гамбургер. Она и ее агенты Секретной службы были последними, кто прошел по трапу; через несколько мгновений судно уже двигалось между буйками к проходу в волноломе.
Когда она приканчивала остатки гамбургера, от толпы зевак у фальшборта отделилась женщина и направилась к ней. Это была хорошо одетая негритянка около сорока, выглядевшая моложе своих лет. Она с необычной уверенностью прошла сквозь редкий пикет Секретной службы, улыбнувшись агентам, как старым знакомым. У нее было приятно лицо и приятная улыбка.
– Привет, – сказала она и указала на пустую скамью рядом с Мэри Кэтрин. – Занято?
– Садитесь, – сказала Мэри Кэтрин. – Вы ведь не местная, да?
Женщина рассмеялась.
– Элеанор Ричмонд. Приятно познакомиться, мисс Коззано, – сказала она, протягивая руку.
– Взаимно, – сказала Мэри Кэтрин, пожимая ее. – Извините, что не узнала сразу – видела вас несколько раз по телевизору.
– Несколько раз. Похоже, вы запойный телезритель. Не так уж часто меня показывали.
– Программу доктора Лоуренса я смотрю довольно регулярно, – сказала Мэри Кэтрин, – и вы, похоже, ему нравитесь.
– Он меня ненавидит, – сказала Элеанор, – но я творю чудеса с его рейтингом. А также, подозреваю, с его сексуальными фантазиями.
– Мне так жаль было услышать о сенаторе Маршалле, – сказала Мэри Кэтрин.
– Спасибо, – вежливо ответила Элеанор.
Калеб Рузвельт Маршалл вернулся на ранчо в юго-западном Колорадо, «чтобы подстричь кусты», в третью неделю июля. Доктора, помощники и телохранители, постоянно бывшие при нем, как-то утром обнаружили, что его постель пуста. В конце концов они разыскали его на вершине столовой горы. Он приехал сюда верхом до рассвета, полюбовался встающим над прериями солнцем, а затем выстрелил себе в сердце из двуствольного обреза.
Его последние письма были адресованы нескольким людям: подчиненным, некоторым коллегам-сенаторам, старым друзьям, старым врагам и президенту. Содержимое этих писем в основном осталось тайной – отчасти потому, что они были личными, а отчасти из-за того, что многие из них были непечатными. Президент прочитал адресованное ему письмо – две строчки, накарябанные на клочке сенатского бланка – швырнул его в огонь и потребовал двойной скотч из бара Белого дома.