Длинная узкая полоса травы уходила вдаль, обрамленная белыми зданиями. В центре ее торчала высоченная остроконечная штуковина. На дальнем конце Вишняк разглядел купол, в котором опознал Капитолий. Кроме Капитолия не удалось различить ничего определенного – здесь были миллионы зданий, все белые, многие могли похвастаться колоннами и приземистыми куполами. Разве что одно из них выглядело смутно знакомым: он подумал, что это, может быть, и есть Белый Дом.
Но он выглядел как-то не совсем так. Вишняк видел Белый дом по телевизору миллион раз, всегда со стоящим перед ним репортером; несмотря на незамысловатую форму, напоминающую коробку от печенья с приделанной вдоль длинной стороны верандой, с нынешней позиции ему было видно, что здание, которое он всегда считал отдельно стоящим, являлось на самом деле центром широко раскинувшегося сооружения. У него были торчащие в обе стороны крылья, к которым, в свою очередь, лепились еще какие-то пристройки. Оно выглядело так, как будто хозяин этого коробчатого здания все достраивал и достраивал к нему комнаты, пока не застроил весь участок.
Глядя на все это, Вишняк почувствовал себя преданным. Он вырос, веря, что Белый Дом – это жилище президента. Что в нем живет его семья, и что его дети ищут пасхальные яйца на лужайке. Это был большой и красивый дом по обычным стандартам, но все-таки просто дом. Теперь же ему стало ясно, что Белый Дом вообще не являлся настоящим домом. Это был фальшивый фасад беспорядочного нагромождения зловещего вида пристроек, хитроумно спрятанных за деревьями и кустами. Любой бы засомневался – что же это такое творится в тех пристройках, что за люди там работают, раз уж само их существование приходится так тщательно скрывать от американского народа?
– Прошу прощения, сэр, – произнес кто-то.
Он почувствовал, как его тронули за рукав, и отдернул руку. Это оказалась одна из сотрудниц ОДР.
– Не могли бы вы присесть? Мы вот-вот начнем.
– Конечно, – сказал он и сел на стул, с которого лучше всего была видна дверь. Пока он стоял у окна, анализирую структуру правительства США, в комнате появились еще два человека, так что теперь их стало шестеро.
Далее произошло нечто довольно удивительное: им раздали браслеты, по одному на посетителя. Браслеты были точно такие же, как тот, что уже сидел у Вишняка на запястье, если не считать отсутствующих телеэкранов. Вишняк выслушал указания девушки и, следуя им, с наигранной неловкостью застегнул браслет. Теперь у него их было два.
Затем девушка закрыла ставни, выключила свет и примерно пятнадцать минут они смотрели телевизор. Большей частью им показывали рекламные ролики, но попалась и пара новостных фрагментов. Все они были так или иначе связаны с Уильмом Э. Коззано. Некоторые из роликов были сентиментальными номерами о прошлом Коззано, включая одно зернистое домашнее видео о поправлявшемся после удара губернаторе, от которого у Вишняка перехватило горло. Некоторые содержали нападки на действующего президента или Типа Маклейна. Затем шли эти самые новостные фрагменты – как будто бы вырезанные из обычных телепередач. Но ни одного знакомого ведущего Вишняк не увидел. И речь в них шла о событиях, которые на самом деле не происходили.
Однако глядя на одного из ведущих, читающего эти новости, Вишняк смутно почувствовал, что где-то уже его видел. Не в новостях, точно. Где-то еще. Затем до него дошло: этот мужик играл капитана космического корабля – но не «Энтерпрайза» – в одном из эпизодов «Стартрек: Новое поколение». Он был актером. И все эти новости были фальшивыми. Ничего подобного никогда не происходило. Это были потенциальные новости.
– Хм. Довольно интересные реакции демонстрирует наш постконфедеративный пожиратель подливки, – сказал Аарон Грин. Он сидел в соседней комнате перед полудюжиной мониторов. Рядом расположился Шейн Шрам.
– И в чем с ним проблема? – спросил Шейн Шрам. Он взглянул на монитор, показывающий лицо постконфедеративного пожирателя подливки, который не отрываясь смотрел на экран, играя желваками.