— Иван!
Погруженный в свои размышления, Иван Теин вздрогнул.
Метелица стоял рядом с ним на носу байдары.
— Вы поглядите, какая красота! Теперь я понимаю тех, кто не жалеет красок и восторгов для описания весеннего дня в Беринговом проливе!
Иван Теин через силу улыбнулся, пытаясь избавиться от гнетущего настроения. Оглядевшись, глубоко вздохнув, как бы вобрал в себя сверкающий воздух.
Байдара шла под легким, полным тихого ветра парусом, держа курс на Уэлен.
Под ногами рулевого на деревянной планке-перекладине лежал маленький блестящий ящик личной дальней связи начальника Советской администрации. Он всегда был при Метелице, куда бы он ни направлялся.
Саша Вулькын первым услышал вызов и сказал Метелице:
— Вас зовут.
Метелица взял небольшую трубку.
Поговорив, закрыл ящик и повернулся к Ивану Теину:
— Спрашивают, когда вернусь… Летит группа журналистов из знаменитого американского журнала «Нейшнл джиографик». Хотят дать большой материал о нашей стройке.
Вернувшись, Иван Теин уединился в домашней рабочей комнате, включил дисплей и прочитал несколько страниц. Написанное ему не понравилось, но, вместо того чтобы зачеркнуть эти страницы, он нажал не ту кнопку и отправил написанное в память машины.
Заметив ошибку, Иван Теин не стал ее исправлять. Охваченный желанием описать сегодняшнее утро, встречу в проливе и разговор с Джеймсом Мылроком, он погрузился в работу. На этих страницах он хотел высказать невысказанное, ответить на непроизнесенные вопросы своего старого друга и найти оправдание Петру-Амае и Френсис Омиак…
Неужто любовь всегда на всем протяжении человеческой истории будет преподносить сюрпризы, выходящие за рамки логики и здравого смысла? Насколько лучше были бы отношения между жителями нового эскимосского селения на Кинг-Айленде и советскими эскимосами, не будь этой истории!
А что будет в конце лета, когда жители Берингова пролива от Уэлена до Уэлькаля, от Кинг-Айленда и мыса Принца Уэльского до острова Святого Лаврентия соберутся на фестиваль искусств?
Иван Теин из рабочей комнаты направился в кухню.
Медленно глотая чистую холодную воду, Иван Теин скорее почувствовал, нежели увидел, как в комнату вошла Ума.
— Что случилось? — спросила она, заметив озабоченность на лице мужа.
— Ничего особенного, если не считать, что мы встретились с Джеймсом Мылроком.
— Поговорили?
— Обменялись незначительными словами, но у меня такое ощущение, что мы наговорили друг другу черт знает что! — сокрушенно произнес Иван Теин, поднимая глаза на жену.
С годами разница в летах между супругами сгладилась, хотя и поначалу-то она не больно была велика. Но тогда, более полувека назад, она казалась довольно значительной. Юная студентка Хабаровского медицинского института и уже известный литератор Иван Теин поженились в Анадыре через три года после первой встречи. Ума вела происхождение от науканских эскимосов, но жила не в Уэлене, а в бухте Провидения. Ее предки после драматического переселения старинного эскимосского селения Наукан в Нунямо перебрались в портовый поселок, тогда еще крохотный по нынешним меркам, но уже считавшийся почти что городом.
Эскимосы прижились в поселке; мужчин охотно брали мореходами на гидрографическую базу, потому что науканцы отлично знали эти берега, а женщины шли работать в пошивочную мастерскую, возрождая искусство эскимосской вышивки бисером на выбеленной нерпичьей коже. Переселенцев из Наукана в бухте Провидения было немного: люди держались вместе, не забывали язык, старались, как могли, учить детей говорить на родном языке. Но уже в третьем поколении провиденские эскимосы больше говорили по-русски.