— Откуда взял? — Спросил я, когда глаза у него прекратили вращаться в разные стороны.
— Что взял? — Он изобразил недоумение и попытался вырваться.
— Не надо считать меня дураком! Ты знаешь, о чём я говорю! — Я помотал у него мешочком перед клювом, будто собирался припечатать по чайнику в воспитательных целях.
Огнеплюй обиженно на меня покосился и сплюнул, на сей раз без искры.
— Ну, спёр на берегу! А где мне ещё денег добыть? До дома далеко…
— Ты, что, хочешь, чтоб нас встретили с дубьём и дрекольем?
— А с чего они должны подумать, что это мы? Меня никто не видел, кроме местных голубей, а они в свидетели не годятся по той причине, что, в отличие от меня, являются самыми обыкновенными птицами! Когда толстопузый лавочник, у которого я увёл этот кошелёк, обнаружит пропажу, мы будем только подходить к берегу. Так что, бери денежки и давай без глупостей!
— Знаешь, братец, ты после этого…
— Что? Плохой? Ах, вот как! А ты, значит хороший? Тогда брось кошель в море и попытайся удержать пираний от грабежа и убийства!
— И попытаюсь! А ещё верну деньги владельцу, когда найду его!
Огнеплюй переменился в лице, потом поглядел на меня с тревогой в глазах.
— Дрась, ты хорошо себя чувствуешь? — Спросил он без тени иронии. — Я это к тому, что если ты заявишься к местным с этим мешком и расскажешь, что получил его от брата — попугая, который раньше был драконом, то тебя посчитают либо колдуном, либо чокнутым! Выбирай, что лучше?!
— Ну, я могу сказать, что нашёл его…
— В море?
— На берегу! Сразу, как сошёл на берег!
— Не выйдет! Там уже всё обшарили и сейчас ещё ищут! Посмотри — вон он, тот богатей! По пристани бегает!
Я почувствовал, что он прав, и хоть мне это всё было не по душе, махнул рукой, спрятал деньги в карман, посадил попугая на плечо и пошёл проводить беседу с Анхе. Она выслушала нас, молча, и сразу согласилась со всеми доводами, которыми её засыпали мы с братом. На берег было решено сойти не всей толпой, а только нам с Анхе и двум пираньям из четвёрки приближённых. Впрочем, остальные и сами не рвались посмотреть настоящее человеческое селение. Абсолютно бесстрашные в бою, здесь они дичились и боялись, сами не зная чего.
Вступив на скрипучие доски причала, я ощутил тревожное дежавю. Совсем недавно, точно так же я сошёл с корабля на амстердамскую пристань вместе с отцом этой девушки и двумя викингами. Отличие было в том, что тогда у меня была чисто мужская компания, а сейчас, даже если посчитать Огнеплюя, женщины составляли большинство.
Конечно, наше прибытие не осталось незамеченным. Все жители довольно крупного посёлка, выстроенного на берегу удобной бухты и вся команда корабля, который и впрямь смахивал на судно Лимо, высыпали гурьбой, чтобы посмотреть на длинноволосого бородатого мужика с попугаем на плече, в сопровождении трёх вооружённых до зубов «хромых» девиц с диковатыми настороженными глазами.
Хромыми они были по моей вине. Это я настоял на том, что бы девушки обули сапоги с широкими раструбами, (других на корабле просто не было). Понятное дело, что бедняжки спотыкались на каждом шагу, ведь на судне, как и на берегу, из всей нашей компании, обувь носил только я. Даже Анхе, выросшая на тёплом тропическом острове, презирала этот элемент одежды.
Итак, мы вступили на берег под гробовое молчание местных жителей, кое-кто из которых уже потянулся к оружию. Я шёл во главе нашего маленького отряда, со скучающим видом, специально не торопясь, чтобы хорошенько оглядеться вокруг. Честно говоря, внутренне я волновался не меньше моих спутниц. Молчание затягивалось, надо было что-то делать.
— Послушай, любезный! — Обратился я к какому-то, безобидному на вид рыбаку. — Подскажи, где честным мореходам, впервые вступившим на этот берег, можно отдохнуть, поесть и узнать новости?
Я подкрепил свои слова звонкой серебряной монетой, которая показалась рыбьей чешуйкой в заскорузлой мозолистой лапище этого мужлана. Он едва не выронил её, отшатнувшись, словно ему дали в руку ядовитую змею. Если у этого человека, когда-то был язык, то к нашей встрече он его давно утратил. Зажав в кулаке блестящий кругляш, он, молча, указал на большой дом, неподалёку от пристани, безо всяких признаков вывески, но со здоровенным хряком, живописно развалившемся в луже у входа.