спел. Ну и паника началась! Эта парочка заметалась по дому, а потом Васька запихала мужа под мою кровать. Это было что-то! Мы занимались любовью у него над головой, а он даже ни разу не пискнул за всю ночь!
Так, дальше. Василиса, конечно, стала ко мне подкатываться с разговорами о смерти. Я для виду немного поломался, изображая страшную тайну, а потом доверительно рассказал байку про то, что на море-окияне, на острове Буяне стоит дуб... ну, и весь остальной бред, который уже сотни раз рассказывал доверчивым дурочкам. За разговорами наступило утро, и я отправился по делам. Вы бы видели этого типа, когда он вылез на свет Божий! Для начала он немного поколотил Ваську, но она здраво возразила, сказав, что он сам велел ей подластиться ко мне. Короче, крыть ему было нечем и пришлось отправляться в путь-дорогу за моей смертью. Тут снова Серый взялся за дело, только уже вместе с Вороном. Они этого Ивана еле довели до места. Кстати, как вы понимаете, остров находится совсем не на море-океане, а на соседнем Валдае, потому что, если бы я его на ближайшее море отправил, то Васька померла бы от старости раньше, чем он вернулся обратно. В общем, привели они его к озеру. Тут и я подсуетился, щукой прикинувшись. Да, еще Топтыгина за четыре ведра малины уговорил поработать: якобы случайно подвернуться по дороге, а потом, по просьбе Ивана, дуб свалить. Если подсчитать, то возвращением Василисы в семью занималось половина леса... Дальше все развивалось в соответствии со сказочным сюжетом: Топтыгин свалил дуб, Серый пробежался за зайцем, Ворон скогтил утку, а я принес ему яйцо с иглой, которое тот уронил в воду.
Лютовер замолчал, вглядываясь в темное окно. Судя по улыбке, блуждавшей по красиво очерченным губам, он очень живо вспомнил всю эту эпопею. На его лице появилось выражение мальчишеского азарта, и мне почему-то стало до боли обидно, что я сама не участвовала в спасении Василисы. Похоже, этим типам здесь живется совсем не скучно.
— И что дальше?
— А дальше Иван опять появился вон на той полянке и, грязно ругаясь, стал вызывать меня на поединок. Мы немного повздорили, после чего он вытащил злосчастную иголку и медленно разломал ее у меня на глазах. Захотелось мужику на агонию Кощееву, видишь ли, полюбоваться! Пришлось помирать не просто так, а с судорогами, пеной на губах и разными прочими вывертами. Тут Василиса выскочила, бросилась ему на шею. Апофеоз торжества добра над злом! — Лютовер снова криво усмехнулся и продолжил: — Иван кликнул Серого, которого приспособил в качестве ездовой собаки, и они рванули через лес так, что только валежник трещал... Вот таким образом я расстался с самой красивой женщиной, которую только приходилось видеть. Так-то, сударыня!
Его вздох буквально резанул меня по сердцу. Значит, Василиса — красавица. А я-то, дура, думала, что ему понравилась! Ничего-то я в людях не понимаю. Слава прав, мое место в тундре, а не в Куршевеле... Но все-таки здесь что-то не так.
— Позвольте, но вы занимались любовью с Василисой практически на глазах у мужа, а он не вышвырнул изменницу из дома и не закопал живой в землю. Почему?
— Потому что она единственный свидетель его подвигов. Кто, кроме Васьки, подтвердит, что все это время он боролся с мировым злом, а не валялся пьяным в соседней
канаве? Поверьте, сударыня, подвиг тогда становится подвигом, когда рядом с героем есть оруженосец, который потом расскажет благодарным слушателям о смелости господина. Иначе подвиг — всего лишь акт мужества, не более того. Все слышали про бой Руслана с Головой, так красочно описанный Пушкиным? Но ведь богатырь был там не один, иначе откуда поэт узнал о его подвиге?
— Это фантазия гения.
— Это реальное событие. И Руслан был не один. Если бы за ним не присматривало множество глаз — я имею в виду воронов, лисиц и разное прочее зверье, - он бы подъехал сбоку и перерубил Голове сонную артерию. Эффективно и без всякого риска. Но это не было бы подвигом, а ему хотелось прославиться. Вот он и устроил показательный бой. Вы не представляете, как омерзительно выглядели взлетевшие от порыва ветра человеческие кости и полусгнившие трупы! Кстати, вороны рассказали Арине Родионовне все как было, но она пожалела ребенка и не стала его пугать страшными подробностями. Ну а когда тот вырос, то сам уже хорошо знал все законы пиара, как теперь это называют.
От всего услышанного у меня кружилась голова. Или это было действие вина и черноты глаз моего собеседника? Я смотрела на его губы и бешено завидовала Василисе и прочим там Марьям-красам, которых целовал этот рот.
Серый тихонько встал, подошел ко мне и, лизнув руку, беззвучно исчез за дверью. Воздух в комнате затвердел и зазвенел от напряжения. Лютовер продолжал смотреть мне в глаза, лаская длинными пальцами бокал, из которого отпил не больше половины.