— Честно?
— Конечно, честно. — Бережковский начал раздражаться. — Говорите!
— Знаете, совсем честно я с вами еще не могу говорить, — вдруг признался голос. — Очень хочу, но не могу.
— Почему?
— Боюсь.
— Ну, тогда я не знаю…
— А вам и не нужно знать, Андрей Петрович! — поспешно, словно чувствуя его раздражение, сказал голос. — Я не собираюсь просить у вас ни денег, ни помощи. И вообще — ничего. Кроме голоса.
— Голоса? — удивился он. — В каком смысле? Голосовать за кого-то?
— Нет-нет! Что вы! Я имею в виду — просто послушать ваш голос.
— Послушать? Зачем?
— Знаете, я бы и этого не просила. Если бы…
— Если бы что?
— Хорошо. Я скажу. Только не пугайтесь. Это вас совершенно ни к чему не обяжет.
— Ну?
— Понимаете, я обожаю ваши книги. Можно сказать, я подсела на них. Давно, лет десять назад. Только, пожалуйста, не считайте меня сумасшедшей. Конечно, у вас полно фанаток! И какие-нибудь идиотки атакуют вас своими письмами, шлют свои фотографии и признания в любви. Правда?
— Ну-у… — польщенно сказал Бережковский. — В общем, бывает.
— Но я не из их числа, не бойтесь. Я бы вообще не стала вас беспокоить, если бы…
— Если бы что?
— Если бы не одно обстоятельство…
— Какое? Говорите. Ну говорите же!..
Но трубка молчала.
— Так, — сказал он. — Знаете что? Я не могу играть в эти игры, я занят. Считаю до трех. Или вы говорите, или я кладу трубку. Раз… Два…
— Хорошо, ладно! — сдался голос. — Только не надо считать, это безжалостно. Завтра… — И замолчал.
— Что завтра? — спросил Бережковский. — Что?!
— Завтра у меня операция. Онкология. Но вы не пугайтесь: врачи уверяют, что все обойдется. А я все равно боюсь. Понимаете, я очень боюсь! И я подумала: ну, имею я право перед такой операцией услышать голос Бережковского? Как вы думаете, имею? Он молчал.
— Андрей Петрович! Неужели не имею? Если вы скажете…
Бережковский сменил тон, спросил спокойно:
— Алло. Сколько вам лет?
— А что? Это важно?
— Да. И откуда вы звоните? Можете дать мне свой номер?
— Хотите меня проверить?
— Ну… Нет, я подумал: вам, наверное, это дорого — звонить по межгороду?
— А вам дешевле? — улыбнулся ее голос. — Но пожалуйста, запишите. Вы набираете восьмерку, потом наш код 349-22 и телефон 4-87-76.
Бережковский записал на перекидном календаре рядом с компьютером. А она спросила:
— Вы что? Правда мне позвоните? Прямо сейчас?
— А это ваш домашний? Или вы в больнице?
— Я дома. В больницу я иду вечером, в восемь.
— Тогда… Тогда я позвоню часа через три. Я должен кое-что дописать, я обещал продюсеру…
— Ой, конечно! — тут же согласился голос. — Вам нужно работать. Я извиняюсь! Я дико извиняюсь! Но я вас услышала! Это для меня огромный подарок! Удачи вам!
— Подождите! — спохватился он. — 349 — какой это город? Но трубка уже гудела гудками отбоя.
— Блин! — сказал Бережковский и положил трубку.
Попробовал работать, но работа не пошла, он отодвинул в сердцах клавиатуру и сказал вслух:
— Нет! Так невозможно работать!
И набрал телефонный номер. Алло! — ответил женский голос.
— Ирина, это опять Бережковский! Как там с моими деньгами?
— Да всё висит компьютер, Андрей Петрович, — виновато ответила Ирина.
— Висит? Скорей бы он грохнулся!
— Я тоже так считаю. Но вы не беспокойтесь. Как только включится, я печатаю платежку и несу Добровольскому.
Бережковский удивился:
— А он еще не подписал?
— Я же говорю: компьютер завис, Андрей Пет…
— Понятно, пока! — невежливо перебил Бережковский и дал отбой. — Вот суки!
Тут телефон загудел прямо у него под рукой, он машинально снял трубку.
— Да?
— Андрей Петрович, наконец! — завопил голос Карояна. — Вы меня режете! Мне сцена нуж…
Но Бережковский выдернул из розетки вилку телефонного шнура.
— Да пошел ты!
Встал и, ероша волосы, заходил по кабинету.
Опять сел за компьютер, тупо уставился на экран.
И опять встал, открыл холодильник, достал почерневший банан, почистил его, надкусил и тут же с отвращением выбросил в мусорку. Тьфу!
Снова сел за компьютер, откинулся в кресле, закрыл глаза.
Затем решительно вставил вилку телефонного шнура в розетку и, заглядывая в свою запись на столе, набрал телефонный номер.
После второго гудка грудной женский голос ответил:
— Алло! Слушаю…
— Это Бережковский. Извините, не знаю, как вас звать. Это вы мне звонили?
— Да, я… — и удивился, и обрадовался голос. — А вы уже поработали?
— Как вас зовут?
— Елена.
— И сколько вам лет?
— Пожалуйста: двадцать семь, замужем, ребенку четыре года, образование высшее. Шатенка. — И уже с иронией: — Остальные параметры нужны?
— Ну… — протянул он уклончиво.
— Пожалуйста, я скажу. Я знаю, что для вас это важно.
— С чего вы взяли?
— Из ваших книг. Вы предпочитаете стройных блондинок весом до пятидесяти килограмм. Чтобы легко вращать их в положении «верхом». Я правильно цитирую?
Бережковский смутился:
— Ну, знаете!.. Вкусы моих персонажей не всегда совпадают…
— Всегда, Андрей Петрович, — сказал голос. — Они совпадают во всех ваших книгах, и, следовательно, они совпадают с вашими. Так что тут я вам не угожу. Я выше вашего стандарта, не блондинка, и грудь у меня больше второго размера. А вы любите второй. Но с другой стороны, мы никогда не увидимся, им что это не важно, верно? Спасибо, что позвонили. Пожалуйста, расскажите мне что-нибудь. Какая в Москве погода? Что вы сейчас пишете?
— Какой у вас диагноз?
— Этого я вам не скажу.
— Но вы действительно ложитесь на операцию?
— Хотите проверить? Пожалуйста: больница имени Губки- ми, фамилия хирурга Гинзбург Семен Львович, телефон…
— Не нужно, я вам верю.
— Спасибо. Хотя… Думаю, на него произвело бы впечатление, если бы из-за меня ему позвонил сам Бережковский!
Тут на столе у Бережковского зазвонил мобильник, Бережковский глянул на его экранчик, включил и сказал:
— Армен, я работаю! Понимаешь — ра-бо-та-ю! Завтра отправлю сцену по электронной почте!
— Но съемка сегодня, Андрей Петрович! — умоляюще сказал Кароян.
— Нет, сегодня не успею! И вообще, почему я должен переделывать эту сцену? Сейчас по телевизору показывают и не такое! Снимайте как есть!
— Но вы же знаете… — начал Кароян, но Бережковский перебил:
— Я все знаю. Короче, перенеси съемку на завтра.
— Нет! Я не могу на завтра!
— Сможешь. До завтра никто не умрет! Все! Я работаю! Пока! — Бережковский бросил мобильный и сказал в трубку: — Извините, Лена…
— Андрей Петрович, — ответила она, — вам нужно работать, я даю отбой.
— Подождите.
— Нет-нет, вас ждут, вам нужно работать. Не думайте, что я тут просто схожу с ума от страха. Я переживу. Доживу до операции, а там будет наркоз. И вы правильно сказали: никто не умрет до завтра! Спасибо, что позвонили.
— Минуту! Вот что, Елена! Я не знаю, насколько серьезна у вас операция. Но вы хотели послушать мой голос, так ведь? Да или нет?
— Да…
— Тогда слушайте… — И Бережковский уселся плотнее к компьютеру. — Хотя…
— Что «хотя»?
— Не знаю, могу ли я вам это прочесть. Это немножко… Ну, как бы…
— Ниже пояса?
— Да. А как вы догадались?
Голос улыбнулся:
— Ну, я знаю этого автора. Читайте, не бойтесь!
— Хорошо… — Бережковский прокашлялся и стал читать с экрана монитора: — «Скалы, поросшие вереском, скрывали их от случайных курортников. Море, гулко ударявшее о песчаные дюны, заглушало ее вскрики. Он все просил — негромко, с хрипотцой и улыбкой в голосе: «Тихо, княгиня, тихо!» — «Я не могу тихо! Нет! — пылко отвечала она и мотала головой из стороны в сторону. — Боже, вы дьявол!» — «Тихо!» — Обеими руками он в обхват держал ее тонкую талию и с медвежьей силой то возносил над собой, то опускал — все чаще, все яростней. «Все! — стонала она. — Я не могу больше! Я умру…» — «Можешь! — настаивал он. — Еще как можешь!» — «Да! — вдруг вскричала она. — Могу и хочу! Могу и хочу! Пусть я умру!»… А потом, бездыханная, она лежала на его груди — легкая, как пустая наволочка. И шептала с закрытыми глазами: «Вы дьявол, дьявол! У вас есть хвост?» — «Проверь, — усмехался он. — Нет, не там…» — Как? Уже? — притворно пугалась она. — Господи, я вас обожаю! О! О-о-о!..» И снова они были единой плотью, и он говорил ей: «Следующим летом ты опять приедешь сюда». — Молчите! — просила она. — Вы мне мешаете…» — «Ничего, слушай. Продолжай и слушай! Ведь я много старше тебя! У вас в России мужчины так долго вообще не живут. И это наше алиби. Если твой муж что-то заподозрит, рассмейся ему в лицо и скажи: «Ты с ума сошел? Этому немцу скоро пятьдесят, и он, наверное, уже лет двадцать, как ничего не может». Ты запомнила?» — «Нет. Я скажу, что вы дьявол! И только с вами я умираю и живу! Умираю и живу! Вот так! Вот так! Господи, прости меня! Ведь я не раскаиваюсь! Я хочу еще! Еще!..» Под звуки ее голоса камера поднимается над ними все выше и выше, открывая пустынный пляж, укромную бухту, залитое солнцем море и где-то вдали, за скалами — маленький и уютный курортный Биарриц…» Ну, что вы скажете?.. Алло, Елена, почему вы молчите?.. Алло, вы здесь?