В последние десятилетия система несколько меняется. Графы становятся самостоятельными в результате захвата имперских владений в смутные времена. Владения дробятся и появляются аристократы (графы, маркизы и герцоги) с титулами, не соответствующими их владениям. Кроме имперских городов, графов, монастырей возникают местные. В Саксонии - герцогский Любек, бенедиктинский монастырь у Велиграда или герцогский граф Шверина.
Епископы и имперские монастыри получают лены не только от императора, но и от местных владетелей.
***
Именно эта ситуация в Миндене. В округе Майсен имеются выходы каменного угля. Позже, в начале 19 в. там будет угольная шахта. Лен был дарован епископу во время правления в Саксонии Альбрехта Медведя четверть века назад. Прежний епископ давно умер, Медведя выдвинули из Саксонии в Бранибор (Бранденбург). Вернувшийся Генрих Лев потребовал возврата лена. Новый епископ, Вернер, отказался. Дело тянулось несколько лет, Барбаросса принял решение в пользу Генриха, но вердикт не подтверждён рейхстагом.
Итак. Есть имущественный спор между герцогом и епископом. Есть решение верховной власти (императора).
Черчилль: "Положительное решение суда хорошо всегда - даже если несправедливо".
Папа понимает, что для епископа решение императора - и отрицательное, и несправедливое. И переводит местный мелкий имущественный конфликт в политический.
"Враг моего врага - мой друг".
Барбаросса принял решение против твоих интересов? - Помоги мне и я помогу тебе.
Ничего нового. Кроме мелкой детали: год назад Барбаросса потребовали и германские епископы согласились, что Александр III - антипапа. Поклялись не исполнять его решений, не поддерживать с ним отношений. А тех, кто нарушит запрет - считать изменником. Со всеми вытекающими.
-- Интере-с-сно... А ты все пергаменты просмотрел? Это булла от Папы епископу. А от епископа Папе?
-- Не видал. Этот пергамент сразу на глаза попался. Печать издалека видно. Там ещё разные есть. Остиарий, которого я расспрашивал, говорит, что из-за прихода герцога со свитой... и с вашей милостью, епископу пришлось потесниться. Вот он отправил архив и казну сюда. Еретички эти так, чтобы поймать главного местного катара и, при случае, похвастать. Как кабаном.
-- Ивашку и Егорушку ко мне. Бегом.
Когда несколько запыхавшийся старший гридень, придерживая на боку саблю, прибежал по вызову госпожи, он обнаружил неожиданную картинку. Спящая стоя, как лошадь в стойле, Фрида негромко скулила под тихие ругательства герцогини, надевавшей на новоявленную служанку мужскую одежду, снятую с покойников или найденную в соседних комнатах.
-- Дура. Стой спокойно. Куда тебе платье?! Мы ж верхом поедем. А, Ивашко. Что у вас там за крик был?
-- Бестолочь, молодо-зелено.
Егорушка сделал вид, что пристыжен:
-- Виноват, твоё княгинство. Не удержал. Пленный вырвался и... пришлось прирезать. Шустро бегает.
-- А остиарий?
-- Не. С этим всё хорошо. Вон, во дворе на коленях стоит.
-- Ну что ж, поздравляю. С первым покойником, Егорушка.
-- Спасибо! А там ничего особо такого...
-- И объявляю замечание. За недостаточное внимание к пленному.
-- Виноват...
-- Во-от. Повторишь - накажу больно. Теперь... В доме архив и казна епископа. Ивашко, найти мешки для вьюков. Конраду и Егорушке разобраться в добыче. Трупы... в дом. Дом сжечь.
-- Дык... дождь же.
-- Мне тебя учить? Старший сотник войска Всеволжского. Мда... Достаточно, если выгорит внутренность дома. Местных лошадей - под вьюки. И две под седло. Служанку и остиария... возьмём с собой.
Затащили в дом мертвецов, натаскали сена, сыскали сухих дров, залили маслом. Из всех щелей повалил белый дым. Потом разгорелось, принялось. Пламя бушевало в каменной коробке, рвалось наружу и тут же опадало под моросящим дождём. Наконец, внутри что-то затрещало, из окон ударили снопы искр - прогорели внутренние перекрытия.
-- Все в сёдлах? Поехали.
Удвоившаяся кавалькада, таща в поводу нагруженных лошадей и двух всадников, привязанных к сёдлам, с мешками на головах, двинулась в обратный путь.
Конец сто двадцать девятой части
Часть 130 "Дорогой длинною, да ночкой ...".