– Это дела государства. Они вас...
– А я вот слышал другие довольно забавные вещи, – поспешил прервать монарха Северин Вельф. – Поговаривают, что граф Соберсли спустя пять лет все же смог добиться вашего расположения. Что ж, вы теперь женщина свободная, можете делать все, что захотите... Мои поздравления, миледи.
Будь в руках у Альберта в этот момент кружка, он бы ее разбил; чай во рту – поперхнулся бы. Но ни того, ни другого молодой император не имел, и потому он просто некультурно открыл рот и с этим глупым выражением лица уставился на своего регента.
Северин Вельф произнес всего четыре предложения и ими умудрился выставить граф Соберсли развратником, ухаживающим за женщиной, у которой только что умер муж, задеть честь и достоинство леди Жизель и понизить ее социальный статус с императрицы до обычной дворянки из высшего света. Альберт растерялся. Что он должен сделать в такой ситуации? Промолчать, поаплодировать умению герцога вызывать конфликт на пустом месте или попытаться защитить честь мачехи, потому что в этот раз его регент действительно перешел границы? Молодой монарх перевел взгляд на женщину, пытаясь отследить ее реакцию.
Леди Жизель... покраснела? Даже ее уши стали красными! А на лице застыло какое-то странное выражение: будто она тоже не знала, как должна реагировать на оскорбительные слова Его Светлости – радоваться или злиться. Альберт прищурился: или она была обрадована в то время, как знала, что должна злиться?
Наконец решив, какую реакцию она должна выдать, леди Жизель вскочила со своего стула. Сделав это, женщина задела край столика. Маленький сервизный чайник был сброшен с поверхности рукавом ее платья и тут же устремился к мраморным плитам, которыми был выстлан пол оранжереи. Казалось, падение неизбежно. Однако в нескольких сантиметрах от неминуемого падения полет чайника прервал носок тщательно вычищенного кожаного сапога. Фарфоровая реликвия, служившая императорам Запада вот уже два века, внезапно взмыла вверх и была поймана ловкой рукой личного камердинера герцога Вельфа. Катастрофа предотвращена!
Альберт с удовольствием похлопал мастерству Ольфсгайнера. Его Светлость одобрительно хмыкнул и улыбнулся. А вот леди Жизель разозлилось теперь по-настоящему.
– Во-первых, вера в эти гадские слухи не делает вам чести, герцог! Во-вторых, даже если я свободна от своих обязанностей перед мужем, у меня все еще есть долг перед ним, – прошипела она, ткнув рукав своего траурного черного платья прямо в лицо герцога Вельфа. – В-третьих, если я когда-нибудь решу вновь связать себя с каким-либо мужчиной, это будет законный брак! В-четвертых, я никогда не обращу свое внимание на такое ничтожество, как Соберсли. И последнее: как у человека, никогда не связанного супружескими узами, у вас нет права говорить мне нечто подобное! Где ваша невеста, герцог? О, знаю! Она в гробу! Уж не вы ли ее туда отправили? Судя по слухам, так оно и есть!
Разъяренная императрица прервала свою речь, фыркнула и мстительно скинула со столика чашку Его Светлости. На этот раз императорский фарфор благополучно достиг мраморных плит и рассыпался на мелкие кусочки.
– А еще говорят, что после ее смерти вы никогда больше не были связаны с какой-либо женщиной. Уж не потому ли, что слабый пол вам не интересен? На вашем месте, герцог, я бы поостереглась всюду таскать с собой своего камердинера: рано или поздно вы закончите тем, что выйдете за него замуж! Ронди, мы уходим!
Схватив своего сына за руку, разъяренная леди Жизель забыла про всякую учтивость и величественно удалилась из оранжереи.
Альберт подождал, пока громкий стук ее каблуков затихнет, и обратился к герцогу:
– Вам тоже показалось это странным?
– Что именно, Ваше Величество? – спросил Северин Вельф, принимая новую чашку из рук своего камердинера.
– Она отразила ваши нападки, атаковала сама, приплела даже Адальберта, но при этом ничего не сказала в защиту своего статуса императрицы.