— Нет. Мне кажется, это тебе нужно выбросить ее из головы.
— Не я привел ее на балкон, Иззи.
— И не я, Джонни.
— Мы должны убедиться, что это не заразит то, что у нас есть, иначе это перестанет быть хорошим.
— Я полностью согласна с этим, но просто хочу сказать, что ты также должен позволить мне беспокоиться о твоей собаке, потому что он милый и добрый, и любит тебя, и ладит с Демпси и Вихрем, и считает Брукса потрясающим, и он мне нравится, а я нравлюсь ему. Я помешана на животных. Если вижу ролик общества защиты животных с фотографиями животных, подвергшихся жестокому обращению, я не могу заснуть. Однажды я украла соседскую кошку и отвезла ее к ветеринару, чтобы ее стерилизовали, потому что соседка продолжала выпускать ее, и она беременела и рожала котят, а соседка каждый раз просто отвозила их в приют, и это неправильно.
Джонни уставился на меня.
— Не волнуйся, — заверила я. — Я вернула кошку после того, как она поправилась. Сказала, что она пряталась в моем гараже. Ее детке побрили живот, и соседка, вероятно, поняла все, но ничего не сказала. Ей досталась бесплатная стерилизация. Что касается меня, то у меня исчезло желание стрелять в нее из пневматического пистолета каждый раз, когда я видела, как она загружает коробку с котятами в свою машину.
Он продолжал смотреть на меня.
Я продолжала болтать.
— Знаешь, было лучше, когда ты был милым, и я могла думать о том, как сильно мне нравится, что ты не возражаешь против смены памперсов. Так что, можем ли мы хорошо провести утро, и для этого могу я попросить тебя перестать меня раздражать?
— Смены памперсов? — спросил он.
— Мужчины этого не понимают. Если бы знали, как сильно женщинам нравится, когда они заботятся о детях, мамы бы и близко не подошли к своему ребенку.
Его губы дрогнули.
— Тебе понравилось, когда я менял памперс Бруксу?
Я пожала плечами.
Его рука, все еще остававшаяся в моих трусиках, переместилась на бедро.
— Что еще тебе понравилось? — пробормотал он, его голос полностью изменился.
Но я все еще была раздражена.
— Мне понравилось, как ты справлялся с подколами Адди.
— Она забавная.
— Она самоуверенная нахалка.
Его ладонь переместилась мне на тазовую косточку, и я сбилась с мысли.
Он опустил голову ниже и спросил:
— Что еще тебе нравится?
Я старалась оставаться сосредоточенной, в то же время задаваясь вопросом, куда его рука направится дальше.
— Я… мне, э-э… нравится, что с тобой легко готовить.
— Да? — пробормотал он, его глаза опустились к моим губам, а рука скользнула еще дальше.
— Да, — выдохнула я, и мои глаза тоже опустились к его губам.
Серьезно, мне очень нравилась его борода.
И его губы.
— Что еще тебе нравится, детка? — Я смотрела, как двигаются его губы, в то время как его пальцы скользили по завиткам между моих ног.
— Эм… — пробормотала я.
— Хм? — промурлыкал он мне в губы, а затем его пальцы скользнули по клитору, и мои бедра дернулись. — Тебе это нравится?
— Да, — выдохнула я.
Он повторил движение, и моя рука на его груди взметнулась вверх, чтобы обнять его за шею, когда я прижалась к нему.
— Как сильно? — спросил он.
— Очень сильно.
Он ласкал меня между ног, едва задевая клитор, и я тяжело задышала.
— Твой мужчина всегда будет просить тебя поцеловать его, когда хочет поцелуя, или ты все же научишься следовать правилам? — спросил он.
— Я научусь следовать правилам, — прошептала я, но была так очарована им, что не пошевелилась.
— Тогда дай мне свой рот, Иззи, — потребовал он.
Я поцеловала его.
Он притянул меня ближе, давая своей руке больше пространства для маневров, пальцы крепко надавили на клитор, прежде чем скользнуть внутрь.
Я захныкала ему в рот.
Он оторвал свой рот от моего и вынул палец.
— Иди в дом, — прорычал он. — И разденься.
— Хорошо, — выдавила я.
Он отпустил меня.
Я немедленно повернулась и на ватных ногах двинулась в дом.
Джонни последовал за мной.
Рейнджер пошел с нами.
Но я не думала о Рейнджере.
Я подошла к своей стороне кровати и сорвала с себя его футболку.
И в возбужденном замешательстве наблюдала, как он подошел к своей стороне кровати и стянул с себя спортивные штаны.
Я смотрела, как его твердый член высвобождается, и мне казалось, что потребовалось десятилетие, чтобы стянуть с себя трусики.