Вот и сегодня… Какой там день? Какое число? Неважно… Солнце уже щекочет веки, а я не хочу открывать глаза! Потому, что эта боль накроет прежде, чем ласковый шепот рассвета… Так я живу. Уже около двух недель. Существую… Ни есть не хочу, ни спать, ни просыпаться. А, если совсем честно, жить не хочу… Любимый больше не приходил. Врач подозрительно часто интересовался моим состоянием… Наверное, Никита велел, чтобы знать обо всем с первых уст. Зачем? Думаю, из жалости над потерявшей голос безродной…
Мысль об этом кольнула по векам подступившими слезами… Да неужели эти чёртовы слёзы никогда не закончатся? Я ведь и плакать боюсь… Не прекращаю, но боюсь! Потому-что, каждый раз, как должно прорезаться ощутимое завывание, с самой гортани, с самой души, вместо него с губ слетает лишь болезненный рокот… Ненавижу его! Всем сердцем ненавижу! Хочется содрать повязки, и вцепиться в горло ногтями! Раздирать себе кожу хочется! Ведь временами мне думалось, что мой мужчина оставил не свою сладкоголосую Канарейку, а лишь её опустошенную оболочку! Калеку, без рода и имени…
Постучали в дверь. Дьявол! Снова он… Да дайте же хоть день побыть одной! Я не хочу… Ни этого сочувствия в глазах, ни бесполезных уговоров. Принесите снотворного! Много! Чтобы мне ни его не слышать, ни собственных мыслей!
Но, вместо доброй медсестры с успокоительным, на пороге показался мой постоянный посетитель. Разочарованно окинув пустым взглядом господина Домбровского, отвернулась к стене, накрывшись с головой одеялом. Мне его улыбка претит! Она поддельная… Не настоящая! За ней тоска скрывается! И я знаю, о чем тоскует композитор… Ему будет не хватать моего пения! Мне тоже… Тоже не хватает! Я бы в нем спасалась! А теперь не осталось и этого…
— Девочка, ну что же ты?! — проговорил ласково, осмотрев забитые едой полки в холодильнике. Я этого не вижу, но знаю точно, чем он занят. — Нужно есть! Организму для восстановления требуются полезные вещества!
Господи!!! Да оставь ты меня, наконец то! Разве я просила?! Просила о чьей-либо заботе?! Но произнести этого вслух не могу… Хочу, но не могу! Мотнула головой, в отрицательном жесте, так и не показавшись из своего пухового укрытия. Макушку головы он видел, знал, о чем я. Но, словно провоцируя на новый приступ истерики, нагло игнорировал мой отказ, перечисляя виды имеющихся яств.
— Яблоки на месте, ни одного йогурта не распаковала, и врач жаловался, что ты регулярно возвращаешь обеды нетронутыми! — поучал он, не унимаясь. А я думала… Почему же доктор говорит об этом ему?! Его ли это дело?! Мой мужчина где-то, и плевать ему, как я питаюсь, что делаю, и не погибаю ли от постоянных истерик! А Кирилл Домбровский теперь в роли моего опекуна?! Почему-то стало невыносимо обидно… И плечи характерно дернулись, оповещая непрошеного гостя об очередном приступе. Сложно не заметить, даже под одеялом, что снова рыдаю. Ведь рыдаю надрывно… Горько.
— Канарейка… — он называет меня Канарейкой и теперь, когда имею имя. Прекрасное имя! Оно — единственное живое напоминание, кроме хранимой мною рубашки, о том, что Никита действительно был в моей жизни… Что мне не померещилось! Что я имею право помнить… — Прошу тебя! Приди в себя! Хватит убиваться!
Кирилл говорит об этом каждый божий день! Не понимает, мне это не поможет… Не оборачиваюсь. Уйди! Не хочу никого видеть! Но, конечно же, он не уйдет…
— Послушай…. - протянул томно, пытаясь не раздражать мой помутившийся рассудок ещё больше. — Я уезжаю. В Италию. На год. И, девочка… Хочу, чтобы ты уехала со мной.
К чему Вы это?! Да неужели не видно?! Неужели, без голоса, меня совершенно невозможно понять?! Мне не уехать…. Умереть охота!!! Почему-то, сознание кольнуло… Словно, кто-то хочет напомнить! Кто-то очень важный!
" Опомнись!!! Неужели, ты забыла, как много значит жизнь?!!! "
Да, она значит много… Значила! Теперь, я сомневаюсь. За весь отрывок прожитого мною времени мне ни разу не было так больно! Яд пожирает меня изнутри! И я не знаю… Как с этим бороться?!
— Поедем! — продолжает композитор — Это ведь незаурядное предложение! Подумай… Здесь, в таком состоянии, ты поломаешься! Я предлагаю тебе спасение! Подальше от этого места, от Никиты. Тебе будет легче его забыть!
Одним глазом окинула настойчивого гостя. Странно… Не спешу отказаться. Потому, что, возможно, всё внутри меня кричит — Вот он! Твой способ жить! Твой способ бороться!
— Канарейка! Тобой будут заниматься лучшие врачи! Любимого ты уже не вернёшь… Но, возможно, получится вернуть свою неотъемлемую часть! А я помогу… Во всём, и всегда! Для мира твой талант слишком важен, чтобы пренебрежительно к нему отнестись… Чтобы не попытаться спасти!!! — его рьяная жестикуляция говорит о том, что не плевать. Что это важно! Для него… А для меня?! Важно ли это для меня?! Сказала бы, что нет. Но, если даже это не имеет значения, лучше сразу напиться таблеток, и отправиться в мир иной. На растерзание разъяренной Одиннадцатой…