Ее рука дрожала, когда она писала последнюю часть.
Я мягко забираю карандаш из ее рук.
Мы не Падшие.
— Пишу я, пытаясь вразумить ее.
Ты уверена, что мы сможем убедить кучу враждебно настроенных Воинов в этом факте? Особенно, когда одному из них уже сообщили, что мы Нефилимы. Думаешь прежде чем разорвать наши тела и сердца, они дадут нам время на объяснения?
Что будет с Ридом и Зи? Смогут ли они доказать другим Воинам, что мы не зло, прежде чем их тоже убьют?
— Спрашивает меня Эви, неистова записывая свой аргумент.
Она думала про это. Она знает, что у нас может и не быть шанса выступить от своего имени, еще до того, как нас казнят, как любого Падшего, которого найдут. Никакого суда, нас просто убьют.
— Он никогда не позволит тебе уйти, — пишу я, наблюдая за тем как на ее лице появляется выражение муки. Она уже знает это.
Я не могу остаться и смотреть на то, как они убивают Рида, не тогда, когда я могла спасти его. Если его не будет, я тоже не смогу существовать. Я должна знать, что он хоть где-то, но он жив, или для меня тоже все закончится. Ради них, ты должен пойти вместе со мной, потому что язычница подумает, что ты тоже Нефелим. Пожалуйста. Мы больше не можем просить их о защите. Прости, Рассел. Хотелось бы, чтобы у нас было больше времени, прежде чем я вырву тебя из их защиты, но если язычница найдет нас, то мы все уйдем, а я не могу этого допустить. Если мы останемся, мы убьем их.
— Пишет Эви, а потом карандаш выпадает из ее рук, и она закрывает лицо руками.
Я чувствую, как ее поглощает отчаяние. Я протягиваю руку и притягиваю ее к своей груди. Держа ее в своих руках, я чувствую себя так хорошо. Она дает мне то, чего я хочу больше всего в мире, и часть меня настолько счастлива, что я едва сдерживаюсь.
Забрать ее себе, это то, чего я хочу больше всего. И это единственный способ, чтобы вернуть ее. Я использую для этого все имеющиеся шансы. Все что потребуется, чтобы удержать ее рядом с собой, — про себя думаю я.
— Когда мы уйдем? — шепчу ей я, чувствуя своей голой грудью, как она плачет, могу поспорить, что это от облегчения, что я согласился, и от агонии, что ей придется оставить Рида.
— Скоро. Я планирую это уже некоторое время — с тех пор как мы приехали сюда. Это был уже не первый вариант. Кто-то сказал мне, что мне это может понадобиться, — продолжает шептать она.
— Куда мы пойдем? — тихо спрашиваю ее я, надеясь, что она уже обдумала это, потому что, если нет, то наша поездка будет короткой.
Когда Дело касается Эви, Рид словно ищейка, и он не успокоиться, пока не вернет ее обратно.
— Север, — говорит она, и я сжимаюсь, потому что понимаю, что это так далеко, как только возможно.
— Как? — спрашиваю я и слушаю, как она описывает мне свой план.
Глава 8
План
От меня не требовалось ловкости, чтобы убежать от ангелов, которые охраняли меня несколько месяцев.
У Булочки, Зи и меня общие лекции по политологии, ну, у нас так или иначе все лекции пересекаются, но Рыжик оказалась права, когда сказала, что моя часть плана будет легкой. Когда Зи и Булочка вместе, они не замечают никого кроме друг друга.
После парковки на стоянке кампуса, Зи поднимает Булочку на руки и несет в направлении к ее классу.
Я проверяю время.
У меня слишком мало времени для бегства. Я должен уйти в течении ближайших пятнадцати минут, если обнаружат пропажу Эви прежде чем я уйду, то могут что-то заподозрить и начать задавать вопросы. После того, как мы входим в класс и садимся, на секунду я притворяюсь, что роюсь в сумке.
— О, черт, Зи, — с мрачной гримасой говорю я, продолжая копаться сумке, — я забыл свой учебник по политологии в машине. Брось мне ключи, и я заберу ее, — протягивая руку за ключами от новой Tahoe, на которой мы приехали в школу.
— Хочешь, чтобы это сделал я? Я гораздо быстрее, — высокомерно ухмыляясь мне, спрашивает он.
Его легкая улыбка вызывает во мне боль сожаления, словно от удара в живот. Я и Зефир теперь как братья. В последние пару месяцев у меня сложились с ним очень крепкие отношения, и я чувствую, как придаю его, лгу ему.