— Как же тогда родились мы? — спрашиваю я, пытаясь понять ее.
Она пожимает плечами, и говорит:
— Мы родились на земле… прах к праху, как говориться.
— Так сейчас мы огонь или земля? — спрашиваю я.
— Да, сейчас все что нам нужно для рождения — это ветер, — отвечает она. — Дай подумать, ах да, попытайся ни делать ничего, что делают состоятельные люди.
— Что делают богатые люди? — с ухмылкой спрашиваю я.
— Я не знаю… не ходи в яхт-клуб, — дерзко говорит она, и в первый раз за это время я не сдерживаю свой смех.
— Там, куда мы едим, этот вариант актуален? — спрашиваю я и вижу, что мой смех вызывает у нее улыбку.
— Да. Мы едем в Хоутон. Это город-порт в верхнем полуострове, на Водном Волке, на полуострове Куино вблизи верхнего озера, — медленно говорит она, словно она ссылается на то, что запомнила из книги. — Это тоже студенческий городок, похожий на Крествуд тем, что он достаточно мал, чтобы не вызывать слишком большого интереса для Падших, и достаточно большой, чтобы сохранить некоторую анонимность и смешаться с толпой. В нем нет ничего необычного. Я изучила его. Раньше это был шахтерский городок: с медными рудниками.
— Отлично, может быть я смогу стать шахтером, — говорю я, мая о том, что не один ангел не будет искать меня под землей.
— Нет, — нахмурившись говорит Рыжик.
— Ты пройдешь собеседование для поступления в вуз как Генри Грант, а потом ты поступишь в технический университет Хоутона как первокурсник. Ты получишь образование, Хенк, — строго говорит она, словно у меня в этом вопросе совсем нет права голоса.
— Да? Как я должен это оплачивать? — спрашиваю я, подумав о том, что у нас может даже не быть шанса сдать экзамен, прежде чем нам придется поменять планы. Мы должны быть готовы выехать в любой момент, не привязанные к расписанию и, конечно, не выкидывая тысячи долларов на образование, где мы не можем задержаться так надолго, чтобы закончить учебу.
— Я оплачу это, — быстро говорит она.
— Как? — с подозрением спрашиваю я.
— Я переписала дом моего дяди, Раену. За это он мне дал чек на хорошую сумму. Теперь я могу оплатить учебу, и мы можем некоторое время пожить там, — объясняет она, изучая мое лицо.
— Рыжик, я не позволю тебе платить за меня, — возражаю я.
— И я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. Ты идешь учиться, и это конец дискуссии, — настаивает она и отворачивается к окну.
— Нет, не конец! — отвечаю я, она сошла с ума, если думает, что я позволю ей это.
— Да — конец, — говорит она и снова отворачивается, так что я вижу только ее напряженную спину.
Она готова к бою, и может продемонстрировать мне это.
— Ты должен ходить на учебу. Я не могу жить с тобой — шахтером, где ты будешь проводить весь день в какой-то яме. Ты должен получить образование. Я настаиваю.
— Почему? — спрашиваю я, потому что в ее глазах читается такая необходимость и отчаяние. Когда она ничего не отвечает, я продолжаю: — Лучше скажи мне, Рыжик, потому что я все равно узнаю, и потом у тебя не будет шанса переубедить меня.
— Потому что я украла у тебя будущее, Рассел. Я украла твое имя, твою жизнь. Теперь ты сидишь здесь и смотришь на меня так, словно я единственный человек в мире, когда у меня есть все, но я разрушила тебя? — со слезами на глазах спрашивает она. Она сердито потирает свои кулаки и снова плачет.
— Рыжик, ты ничего такого не делаешь, — говорю я. Она наклоняет голову и прячет от меня глаза. — Я серьезно. Ты мне ничего такого не сделала.
— Тогда кто это сделал, Рассел? — шепчет она так тихо, что я едва могу слышать ее.
— Эй, мы с тобой Генри и Лили, — отвечаю я, игнорируя ее хмурый взгляд. — Рыжик, что-то было еще задолго до того, как мы встретились в Крествуде. Ты думаешь, это сделала ты? — спрашиваю ее я, и вижу, как она кивает. — Ну, значит ты глупая и заносчивая, — отвечаю я.
— Ну спасибо Ханк. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, — бормочет она.
— Неа, не мне. Если ты думаешь, что можешь сделать все это в одиночку, без помощи небес, тогда ты глупа. Я это имел ввиду. Я чувствую это. У меня есть здесь миссия, и нравится тебе это или нет, это связано с тобой. Понятия не имею, что я должен делать, но уверен, что это время все равно настанет, хотим ли мы иметь с этим дело или нет, это будет грязно, мерзко и болезненно, — говорю я, смотря на нее так, словно она ребенок, а я взрослый.
Я взрослый. В отличии от нее, я на тысячу лет старше, и я помню каждый из них.
— Хэнк, наша единственная миссия, это оставаться в живых как можно дольше и увидеть завтра. А завтра, нашей миссией будет дожить до следующего дня. И так каждый день, — пессимистично говорит она.
— Ок, ты продолжаешь об этом думать и решать, что я должен делать, — сочувственно отвечаю я, — Между тем, я буду следить за знаками.
— Тебе для этого нужен хрустальный шар? Я могла бы найти один для тебя, — сарказмом говорит она.
— Нет, мне просто нужна ты. Вот он, — легко отвечаю я
— Так ты пойдешь учиться? — риторически спрашивает она меня.
— Посмотрим, — отвечаю я, не давая ей определенного ответа.
— Я буду уговаривать тебя до тех пор, пока ты не дашь согласия, — говорит она, будто говорит мне что-то, чего я не знаю.
— Да, я знаю, — отвечаю я, снова ее игнорируя.
Она разрывается изнутри. Она не понимает, думаю я, глядя на то, как спокойно она сидит и смотрит на пейзаж за окном. Она выглядит такой грустной, что я готов пообещать ей хоть что-нибудь, чтобы хоть немного облегчить ее боль.
Когда мы подъезжаем к Макнао Сити, уже сгустились сумерки. Когда автобус останавливается на станции, я едва ли могу встать Я положил руку на спину Рыжика, чтобы помочь ей пройти, потом я беру наш багаж, и мы выходим из автобуса.
Я так рад покинуть этот кусок металла, что готов кричать об этом на весь мир. Но взглянув на Рыжика, я вижу, что она выглядит больной. В шоке смотрю на то, как рыжик выходит из автобусной станции и в доли секунды огибает угол здания. Я в панике бросаюсь за ней, мне интересно, что происходит. Когда я огибаю угол, я нахожу ее сжимающую мусорную корзину, она ничего сегодня не ела, вообще ничего не брала в рот.
Через некоторое время она останавливается и вытирает рот рукой.
— Рассел, я должна вернуться, — шепчет она, когда снова может говорить. — Я больше не чувствую его, — говорит она, схватившись за живот, словно он болит. — Он подумает, что я предала его. Я должна вернуться, — снова говорит она, и все ее тело дрожит как у наркомана.
— Ты не предавала его, он даже так не подумает, он решит, что это сделал я. Он знает почему я так поступил. Я оставил ему письмо, в котором объяснил, почему убедил тебя уйти со мной. Он увидит и поймет, — шепчу я.
Она снова стонет, и ее снова одолевают позывы все с тем же успехом, только на этот раз, там, где она держится за мусорный бак, появляются вмятины.
Я осматриваюсь вокруг, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, и никто не увидит, как я останавливаю ее.
— Наверное сейчас он просто в панике. Что он будет делать, когда не найдет меня? — смотря на меня дикими глазами, спрашивает она.
— Не знаю, — говорю я, желая помочь ей, но не знаю как. — Но по крайней мере если там объявиться язычница, нас там не будет, и мы не сделаем его предателем. Они увидят, что он не помогает нам, и он будет в безопасности.
Затем она кивает, и встает немного прямее.
— Рассел, у нас нет шансов, — хмурясь, шепчет мне она.
— Меня зовут Генри, и я скажу, что мы должны делать. Рыжик — ты один огромный кикер, а когда я получу свои крылья, я удостоверюсь в том, что любой Падший, попавшийся мне в руки, перестанет существовать. А сейчас выпримляйся, и пойдем, пока мы не привлекли ненужного внимания, — говорю я.
Она запуталась, и чем быстрее я уведу ее в машину, тем лучше. Взяв ее за локоть, я спрашиваю:
— Что мы ищем?
Она берет свой рюкзак и вытаскивает оттуда ключ от шкафчика. Когда я нахожу его и открываю, то нахожу там два комплекта ключей и письмо. Я беру ключи и письмо и отдаю Рыжику.