И я не ошибся: стоило мне только повернуть голову, как я увидел и пушку, и ее владельца, вернее, владелицу. Хрупкая на вид, но неимоверно опасная девушка Эллисон. Пожалуй, эта, на вид ничем особо не выделяющаяся, кроме своей огненной шевелюры, девчонка, была самой опасной из всех женщин, которых я вообще когда-либо встречал.
Эллисон О’Хара. Рыжая, как все ирландцы, наглая, как танк, не лезущая за словом в карман, обладательница столь обширного матерного запаса, что от его демонстрации даже прожженные дебоширы могли краснеть, как девицы, и способная сломать руку любому слишком ретивому кавалеру, не знающему слова «нет».
В нашем отряде она занимала должность специалиста по разведке, диверсиям и убийствам, а еще это наш штатный снайпер, использующий крайне редкую винтовку производства Криотек Арма ‒ «Дециматор».
Это ограниченная серия винтовок «для богатых», которая оснащается кучей наворотов, включая продвинутую систему глушения звука и встроенный баллистический вычислитель, рассчитывающий вместо стрелка все характеристики выстрела и отмечающий поправку на прицеле.
Вообще, Эллисон ‒ высокомерная сука, даже не скрывающая своего презрительного отношения к нам всем, сбежавшая в ЧВК и скрывающаяся тут за убийство своего мужа: сына крайне богатенького промышленника, которому почему-то пришла мысль, что изменять и бить свою жену можно безнаказанно.
Откуда знаю про убийство?
О, это была прекрасная история, но если вкратце — лейтенанта она довела, и тот учинил целое расследование, в ходе которого и выплыло много информации про нашу несравненную Эллисон «Айсикл» Джонсон.
После сбора всего, что можно, он с ней провел воспитательную беседу, и с тех пор наша «мисс Ледышка» перестала с нами разговаривать вне работы. Любовью она к нам не прониклась, но уже и не демонстрировала свое презрение столь открыто. С годами она ничуть не поменялась, и без прямого приказа совершенно точно не пошевелила бы пальцем на спуске, чтобы спасти меня.
А значит…додумать я не успел, так как ожила до этого молчащая бусина рации в ухе, выдав с треском матерную тираду и вопль лейтенанта:
‒ Колтон, мать твою! Ты долго собираешься валяться? Или ты обделался так, что сам подняться не в состоянии?
— Никак нет, сэр! — привычно выдал я.
— Тогда подними свою задницу, бери в свои грабли пушку и займись делом! Или ты думаешь, что Ледышка должна сама отдуваться? У нее боекомплект не бесконечный, и только что часть его она потратила на тебя, ленивый утырок!
Я вскочил, как молодой. Все же лейтенант умел подобрать такие слова, что с любого из нас, насколько бы ни считал себя крутым и опытным, моментально слетала спесь.
‒ Жду приказа, сэр! Только штаны поменяю, сэр!
Только сейчас я смог разглядеть этих двоих. Оба они были в стороне от меня, чуть ли не на самом верху стеллажей, которые я заприметил недавно, метрах в трех от пола. Высоко забрались…
— Обделался легким испугом, боец? — крикнула Ледышка.
— Так точно!
‒ Завязывайте со своим идиотским детским юмором! — рявкнул лейтенант, — иначе сейчас в штаны наделаем все! Сюда стягиваются со всего отсека крупные силы неприятеля! Колтон! Ледышка! Готовьтесь. По моей команде ‒ огонь!
— Есть, сэр! — рявкнули мы с Ледышкой в один голос.
— Смотрите за вентиляцией — они оттуда любят вылезать! Ждем, когда подойдут поближе и…
— Разнесем в три ствола, сэр? — тут же предложила Ледышка.
— Как ты до сих пор выжила, не понимаю? Колтон, вон, копытом роет, так хочет свалить отсюда куда подальше, и я с ним согласен. У нас нет шансов. Завалим побольше тварей, чтобы прорваться, и бежим.
Надо сказать, что я с ним был полностью согласен. Монстры вроде того, что налетел на меня и сбил с ног, пока не лезли на свет, а вот шатающиеся, отдаленно напоминающие людские фигуры, надвигались на нас, и было их на первый взгляд не меньше пятидесяти.
А если учесть, как они умеют «рассыпаться»…это целая армия. Нам банально не хватит патронов их всех перебить…
Несколько уродов вышли на свет, и я с легкостью мог их разглядеть. Больше всего они напоминали какие-нибудь рисунки импрессионистов, обожравшихся галлюциногенов вперемешку с тяжелой наркотой. Ну, знаете, те дебильные рисунки, на которых намалевано непонятно что, но автор настырно утверждает, что это «Деревенская радость» или «Осенняя тоска». Правда, в моем случае это скорее «Странные люди» — по-другому и не назовешь.