— Успокойся, дитя, — положил он сухую ладонь на плечо юной леди, — время праздновать, а не сожалеть. Всё могло быть намного хуже, в этот раз Алену очень повезло.
— Да… да, вы правы, конечно, вы правы… — согласилась заплаканная девушка.
— Иди домой, отдохни. Его жизни уже ничего не угрожает. Когда он поправится достаточно, с тобой свяжутся, — с отеческой улыбкой сказал он Телии.
Та не стала возражать и, бросив последний тоскливый взгляд на дверь палаты, в которую её так и не пустили, покинула лазарет.
— Могу ли я его увидеть? — спросил робота-врача старик, оставшись один.
— Разумеется, Великий Тадеус, — отъехал в сторону доктор, — когда вам будет угодно.
В палате было темно, но это не мешало старику. Он подошёл к постели Алена. Всё тело воина было скрыто за стенками контейнера, только верхняя часть лица с закрытым и опухшим веком выглядывала из металлического кокона.
— Не пытайся двигаться или отвечать. Этим ты только навредишь себе, но, — старик остановился, возложив руки на стенки лечебного ложа, — я знаю, ты меня слышишь… Наши врачи собрали тебя по кусочкам. К счастью, глаз не был полностью уничтожен, его удалось прикрепить обратно, то же самое с твоей рукой. Правда, некоторые кости пришлось выращивать и пересаживать, как и часть органов, но ты справишься. Регенерация уже запустилась, и все инородные компоненты со временем станут неотличимы от твоих родных частей тела. Теперь к плохим новостям.
Старик тяжело вздохнул и сделал небольшую паузу.
— С этого момента ты отчитываешься только передо мной лично и подчиняешься тоже только мне. Любые сведения о твоей межгалактической деятельности строго засекречены ото всех, включая избранных представителей Коалиции. Уверен, ты понимаешь почему. Отчитываться перед Советом больше небезопасно. Кто-то передал твой доклад вилтрумитам, а значит, отныне Совет будет получать ложные, сфабрикованные отчёты. Пока мы не выявим и не устраним предателя, никто не в безопасности. Сама коалиция под угрозой срыва. Это может быть началом её конца. Мы не можем этого допустить.
*** Земля. США. Нью-Йорк. Личные покои Бой-Бабы в здании WW-Inc ***
Мне снилось, что я плыву через летний луг, пробивая лицом море густой зелёной травы. У меня не было ни тела, ни рук, и я ничем не мог защититься от хлещущих меня по лицу волн степного малахита. Оставалось только отфыркиваться и мотать головой, жутко хотелось чихнуть.
Что я в итоге и сделал, вывалившись из сна.
— М-м-м… Софи? — донеслось сквозь ещё не до конца развеявшуюся пелену сна чьё-то невнятное бормотание.
Хотя почему чьё-то? События недельной давности пронеслись у меня перед глазами. Жаркая до невероятия ночь с Объятье и Бой-Бабой. И именно последнюю я обнимал со спины, зарывшись в её волосы лицом.
Судя по тусклому свету из окна, уже утро. Я проспал всего несколько часов и, честно говоря, не отказался бы провести в кровати ещё столько же.
Холли нежно погладила мою кисть, которой я во сне схватился за её грудь, и вдруг замерла, осознав неладное (то ли на ощупь поняла, что это не рука её подружки, то ли почувствовала мою утреннюю бодрость, упирающуюся в её зад), резко повернулась, отстраняясь и приподнимаясь на локтях, и вперилась в меня шокированным взглядом.
— Так это взаправду! — с неверием воскликнула она, прежде чем откинуться обратно на подушку.
Ну, вот и оно. Момент истины. Как она воспринимает случившееся теперь, без лишнего пассажира в своей голове?
— На секунду я подумала, что всё это мне приснилось, — уже спокойнее поделилась она.
— Жалеешь? — спрашиваю.
— Хм… — она задумалась, поднесла руку ко лбу. — Жалею ли я о том, что порвала со своей девушкой, с которой встречалась больше пяти лет, и переспала с несовершеннолетним? — она сделала паузу, повернулась ко мне, посмотрела прямо в глаза и ухмыльнулась. — Как ни странно — нет.
— Всё-таки хороший был сон, да? — непроизвольно отзеркалил улыбку я, почувствовав сильное желание прям сейчас её поцеловать.
— Не зазнавайся… — хмыкнула она, а затем уже серьёзнее продолжила: — Кажется, я устала быть мужчиной в этих отношениях… и во всех подобных им прежде.
— Услышали бы это твои фанатки… — не удержался от подколки я.
— Услышала бы это вчерашняя я! — тут же ответила амазонка.
Почему-то решиться на признание с каждой секундой становилось всё сложнее.
— Я что, отрубилась вчера? — спросила вдруг Холли. — Помню, как мы решили попробовать… — она вдруг засмущалась. — А потом…
— Ты взмолилась о пощаде… — услужливо подсказал я.
— Заткнись! — она пихнула меня в плечо. — И забудь об этом!
— Так забыть или вспомнить?
Что-то похожее на злое рычание было мне ответом… хотя злость явно была поддельная, игривая.
— Мне нужно в душ, — поспешила съехать со смущающей темы амазонка и, решительно отбросив одело прочь, села.
Мой плотоядный — недельное воздержание, как-никак — взгляд не ускользнул от её внимания. Но она не стала ничего говорить и уж тем более как-то прикрываться, только усмехнулась самодовольно, встала с кровати и нарочито медленно двинулась в сторону душевой, завораживая мой нижний мозг гипнотическими покачиваниями бёдер и прекрасно зная, что я неотрывно наблюдаю за каждым её шагом. А оставленная приоткрытой дверца душа и вовсе не может быть ничем иным, кроме как приглашением. Значит, не всё, что было вчера, обусловлено влиянием Объятья.
Это был тяжёлый выбор, но всё же я удержался. Будет подло принимать подобные приглашения до того, как мы поговорим начистоту.
Я усмехнулся: надо же, какой я, оказывается…
***
Бой-Баба купалась почти полчаса, и всё это время я чувствовал себя максимально неловко.
Выйдя из душа явно недовольная, она начала демонстративно медленно и не таясь одеваться. Как бы подчёркивая: вот от чего ты отказался, придурок. Наверное, ничто не обижает женщину сильнее, чем отказ от близости со стороны мужчины.
— Я собираюсь позавтракать, — сообщила она мне и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.
Я молча последовал за ней.
За ночь выставка, естественно, закончилась, и гости тоже рассосались. Пентхаус был совершенно пуст, так что никто не мешал нашему уже совершенно не романтическому завтраку, благо угощений всё ещё оставалось с избытком.
Холли, подтверждая «сказки» Сесила, набрала себе какой-то травы и каши, я же подчерпнул порцию макарон с парой куриных ножек и какой-то жареной рыбой.
Минут пять она молча ковыряла своё сено, а затем, словно преодолев какое-то внутреннее сопротивление, всё-таки заговорила со мной.
— Не будет ли это слишком клишировано, если я скажу, что обычно я так не делаю? — спросила она, наматывая листья салата на вилку.
Шутит, значит, почти простила… может, посчитала, что я просто не понял намёка или не решился пойти за ней. Решила дать мне ещё один шанс?
— Не спишь с малознакомыми парнями на вечерниках? — попробовал поддержать шутку я. — Будет.
— Тогда я, пожалуй, помолчу… — хмыкнула женщина, покачав головой, как бы дивясь при этом самой себе.
— Я знаю, — пожалуй, момент подходящий.
— Хм?
— Твоё вчерашнее поведение было странным, тебе ведь и самой так кажется? — спрашиваю.
— Я буквально только что об этом и говорила, — заметила она.
И правда, глупо получилось.
— Я имею в виду: тебе не кажется, что кто-то другой влиял на твои мысли вчера вечером?
Она сначала было вскинула брови, как будто это шутка, а затем нахмурилась.
— Ты серьёзно? — я кивнул, и она задумалась.
— Может быть, — на удивление спокойно сказала она после паузы. — Я пыталась списать всё на раздражение, алкоголь и разочарование в текущих отношениях, но… мне и правда не двадцать лет, чтобы так срываться. Думаю, ты хочешь что-то мне рассказать.
А вот теперь спокойствие в её голосе было прямо-таки ледяным, и вся романтическая атмосфера улетучилась окончательно.
— В Тайване, когда мы задержали твою сестру, с Орденом была ещё одна злодейка.
— Объятье, — кивнула Холли. — Я читала досье.