— Не сейчас. — Макс отстранился и пригубил из бокала.
— Не сейчас — или никогда?
Она попыталась коснуться его щеки, но Макс снова увернулся, остановил ее руку. Катарина вспыхнула:
— Это все из-за нее, да? Но ведь она нам совсем чужая…
— Мне жаль, что ты так говоришь, Катарина. — Макс нахмурился. — Потому что она такая же, как я.
— Прости, я не это имела в виду…
Он отступил к окну. Теперь их разделяло несколько шагов — всего-навсего, но на самом деле Макс был слишком далеко. Недостижимый, непознаваемый, всесильный. Создание другого порядка. Никогда не равный ей — всегда превосходящий, милостиво дарующий одной рукой, бесчувственно отнимающий другой. В эту секунду Катарина любила его не как человека — скорее как божество.
— Мы с ней созданы друг для друга, ты должна это понять, — говорил Макс, и хоть это звучало жестоко, Катарина почти его понимала. — С ней я смогу зачать ребенка, и он объединит наши силы, станет по-настоящему новым витком эволюции.
У Макса странно блестели глаза, щеку ломала кривая ухмылка. Распаляясь все больше, он восторженно объяснял Катарине свои намерения, и каждое слово этого бесчеловечного плана ранило, впивалось глубоко под ребро. Отрезало кусочек за кусочком от ее сердца. Слезы вскипели на глазах, и Катарина со стоном запрокинула голову, чтобы остановить их, но они все равно пролились двумя горячими дорожками.
— А как же я?.. — прошептала она.
— Катарина, милая. — Макс вновь приблизился, взял ее за подбородок двумя пальцами и наклонил голову, чтобы заглянуть в глаза. Но их заволокло горько-соленым, его лицо дрожало и расплывалось. Как сквозь толщу воды Катарина слышала: — Я должен тебя отпустить. Я не тот, кто тебе нужен, пойми. Ты достойна лучшего. Равного тебе. Рядом с ним ты расцветешь, а со мной… Ты заслуживаешь быть счастливой.
Катарина мотнула головой, отбрасывая его руку.
— Без тебя — не буду! — воскликнула, чувствуя себя, несмотря на возраст, совсем маленькой. Капризной, но бесправной девочкой, за которую все решили.
— Иди сюда.
Макс притянул ее и смял в объятиях, как бумагу. Вжал в себя с такой силой, что невозможно было не хрустнуть, не сломаться. Катарина спрятала лицо на его груди и разрыдалась. Слезы катились беззвучно, только плечи вздрагивали под его ладонями.
Он баюкал ее, гладил спину, целовал в макушку. Дышал ею. Шептал в самое ухо полупьяно и почти бессознательно, заговаривая, заклиная:
— Я никуда не ухожу, слышишь? Я здесь, и я буду здесь всегда, обещаю тебе. Я всегда рядом, и не будет никого, кто встанет между нами. Обещаю. Никогда. Ты понимаешь это? Ты моя подруга, ты мне ближе всех. У меня нет друзей, кроме тебя.
— А она? — сдавленно прошептала Катарина, вскинув голову.
Но Макс не успел ответить: за дверью послышалась возня и топот удаляющихся шагов. Потом хлопнула где-то вдалеке дверь. Макс дернулся — Катарина крепче вжалась в него и горячо зашептала:
— Не ходи, не ходи, пожалуйста. Побудь со мной еще немного. Мне нужно сказать тебе что-то важное… Канарис… — Макс замер. Собравшись с духом, Катарина призналась: — Он говорит, русские уже идут за ней… Подожди-подожди! Слушай. Он предложил защиту. Но за это он требует всех детей. Всех, даже Боруха. Ты же не сделаешь этого, правда? Не сделаешь?
Она заглянула ему в глаза и увидела, как Макс неловко улыбается.
— Но ведь именно для такого случая мы их и готовили, — сказал он невинным тоном. — Ты же знаешь.
Катарина думала, что на сегодня слышала уже все плохие новости. Но Макс еще мог удивить. Она отшатнулась, вытерла мокрое от слез, горящее от негодования лицо.
— Мы ведь одна семья, Макс, как ты можешь?.. Мы даже не смогли похоронить наших старших мальчиков — а что будет теперь?
— Теперь это будет хорошая сделка! Я тебе обещаю… — Макс примирительно вскинул руки, но с нее было достаточно.
Казалось, ее совсем не слышат. Не понимают и не хотят понимать. Морочат голову, лгут. Предают. Потрясенная, Катарина развернулась и вышла из кабинета, не дослушав. Ее никто не остановил.
В маленькой спальне, притаившейся около лестницы, было пусто и стыло. Розы на тумбочке совсем завяли, наклонили бархатные круглые головы. Катарина коснулась лепестков, и те осыпались на пол с тихим шелестом.
В тумбочке, закрытый на замок, хранился револьвер и патроны к нему. Катарина вытащила оружие. Револьвер лег в ладонь приятной знакомой тяжестью. Вечер давно перетек в ночь, и замок, угомонившись после всех событий, спал тревожным сном. Катарина почистила револьвер, зарядила полную обойму, убрала обратно в тумбочку.