— Нам еще далеко? — спросил он Егеря.
Тот приставил козырьком ладонь и взглянул из-под нее на солнце:
— Если не отдыхать, к вечеру будем на месте.
— У нас раненый, — осторожно сказал Лихолетов.
Егерь взглянул на побелевшего уже Волка, который как раз поравнялся с ними.
— Идти можешь? — спросил он. Волк коротко кивнул. — Тогда не задерживаемся. Schneller [1].
1. Быстрее (нем.).
1. Быстрее (нем.).
Борух
Рассвет застал его в душевых. Поднявшись раньше всех, Борух с тяжелой после удара головой и на подгибающихся ногах выбрался из спальни. Отчего-то ныли плечи. Он не помнил, как вчера уснул и что именно случилось после выстрела. Пуля пролетела в каких-то миллиметрах, чиркнула по оттопыренному уху — кромку пекло от ожога. А после — звон стекла, ветер и черные крылья; полет сквозь замок и одновременно — над ним; всполохи красных огненных цветов в темнеющем небе; чьи-то руки и шепот на незнакомом языке, щекоткой; потом Катарина и запах медицинского спирта, чистых бинтов. Потом — только полет.
Ему снилось, что он ворон, один из черной стаи, привязанной к замку колдовством. Он кружил над стенами и крышами, а голова горела, будто его ударили твердым клювом. Перья топорщились от боли, его вело в сторону, швыряло на ветряных потоках. Плавкое золото праздничного фейерверка осело пылью, подернулось сажей, и замок погрузился в темноту. Но Борух все отлично видел. Он слетел на карниз, сел рядом с каменной гаргульей. Внизу двигались две тени, одна — праведный вихрь и тайфун, белоглазая чудь, другой — обманчивая змеиная вязь, густая черная кровь. Борух каркнул — чудь подняла глаза и узнала его…
Прохладная вода смыла и этот липкий, тревожно похожий на явь сон, и злые глаза-бусинки адмирала Канариса, и тупую тяжесть в голове. Когда полегчало, он завинтил краны и, шлепая мокрыми ногами по кафелю, вышел из душевых в раздевалку. Аккуратно свернул выстиранные, ненужные больше бинты: за ночь ссадина на затылке запеклась бугристой коркой. Казалось, вместе с болью и памятью вода навсегда унесла и его прежнего, и от Боруха осталась лишь оболочка. Тонкая корочка, под которой пусто. Стены отзывались посланиями из прошлого: «Взошло новое солнце, и я ничего не боюсь».
Что-то звало его — прочь из флигеля, в галерею, похожую на церковь, где сияют золотые звезды, а вороны расправляют крылья. Он оделся в чистое, вышел из душевых для мальчиков и в коридоре, у высокого, покрытого тонкой утренней изморозью окна, столкнулся с Далией. Далия улыбнулась ему, но как-то жалостливо.
— Вот это ты вчера полетел!.. — Она хихикнула. — Не очень удачно вышло.
Борух дернул плечами:
— Могло быть хуже.
Тонкая складка-стрелка легла между белесых бровей Далии.
— И будет хуже, — сказала она, — если сейчас поддашься.
— Чему поддамся?
— Тому, что зовет тебя в галерею.
Борух нервно рассмеялся.
— Откуда ты знаешь?..
— Потому что я тоже это слышу. — Далия постучала себя пальцем по виску. — Мы все слышим. Смотри.
Далия указала на двери спален, и Борух увидел, как двумя сонными вереницами друг за другом из них тянутся мальчики и девочки — все, кроме совсем маленьких. Никто не приходил их будить, и даже утренний колокол сегодня молчал. Но все же в воздухе звенел едва уловимый звук. Именно он разбудил их и теперь увлекал куда-то вперед и наверх, в одну из богато украшенных замковых галерей.
— Это ведь он? — спросил Борух, уже зная ответ.
Далия кивнула.
— У герра Нойманна для нас важная весть.
— А почему ты встала раньше других?
— А почему ты?
Борух снова пожал плечами.
— Когда герр Нойманн забрал мой страх, он говорил со мной на идише.
— Значит, нас позвали раньше, — ответила Далия. — Когда герр Нойманн меня благословил, он говорил со мной на норвежском.
— Благословил?.. — переспросил Борух. — Значит, твои предсказания…
— Всегда были правдивы. — Далия покачала головой. — Руны и дар достались мне от матери, но раньше это было как бродить в темноте на ощупь. Герр Нойманн сделал меня зрячей… в некотором роде. — Она оглянулась на уходящих ребят и добавила: — Я пойду — больше не могу стоять. А ты, если можешь, не ходи. Ты не обязан.
Она наклонила голову, потому что была чуть выше Боруха, и вдруг чмокнула его в щеку. Зарозовев, убежала по гулкому коридору. Пышные рукава ее сорочки издали напоминали белые крылья. Борух прижал поцелуй, чтобы и он не улетел вслед за Далией.
И хотя она ему очень нравилась, и хотя она просила, он тоже не смог долго сопротивляться зову. В конце концов, что еще может случиться? Худшее уже позади. Смерть едва разминулась с ним, задела плечом, обожгла дыханием. А снаряд, как говорили взрослые, в одно место дважды не падает.