Куратор помог мне вылезти из салона и сразу ощутил сопротивление, с которым двигались мои ноги. Но это его не смущало. Игнорируя испуг на моем лице, он в одном темпе вел меня за плечи по каменной тропинке. Позади так же следовали еще люди – стражи или наемники Праймера?
– Спокойно, мы уже почти пришли, – сообщил Бордер, когда я неудачно переставила ногу и споткнулась.
Наверняка я выглядела белее листа. Но миг паники, начал спадать, когда я услышала, как без стука открылась входная дверь, а затем раздался вежливый женский голос.
– Добрый день.
Сердце тут же забарабанило в груди. Теплый воздух холла окружил меня, когда ноги перешагнули порог и лишь тогда мои плечи освободили.
– Рекомендации, – сухо произнес Бордер, обращаясь к Рут.
– Спасибо, сэр, но мистер Форд уже получил всю необходимую информацию.
Застыв в одном положении, я напряженно прислушивалась к малейшим изменениям в атмосфере. Повисшая на несколько мгновений тишина, сменилась неспешным стуком о паркет.
– Что ж… тогда больше не смею здесь задерживаться, – негромко сказал куратор, и его шаги заглушила закрывшаяся дверь.
Мороз прошел по коже. Я в его доме… я действительно здесь.
– Здравствуйте, мисс Ривер, – раздался мягкий голос Рут.
Она коснулась моего плеча и, ощутив, как я мгновенно напряглась, тут же отстранилась.
– Простите.
– Все в порядке, – почти шепотом отозвалась я.
– Я… позвольте, я отведу вас в комнату? – сдавленно предложила она.
Тяжело. Представляю ее глаза, которые видят загнанную девушку с больничной повязкой на лице.
Сжимая дрожащие губы, я едва кивнула, а Рут осторожно взяла меня за предплечье. Второй рукой она слегка сжала мою ладонь, словно поддерживая и говоря все, что не имела право говорить.
Кажется, мы уже почти дошли до лестницы, когда меня что-то отвлекло и заставило буквально замереть. И прежде чем Рут успела сказать хоть слово, из дальней части холла донеслись гулкие шаги.
----
Вот теперь я ощутила то, что искала. Заряженную магнитными частицами волну, лишь мне и Ему доступную для понимания. Только не в той степени как это было во время мутации. Все как Он говорил.
Растерянно застыв на месте и прислушиваясь, я чувствовала, как звенит каждая мышца в теле, пока Праймер приближался. Такое напряжение собралось в воздухе, что я едва делала вдохи! Внутренности свернулись в комок, когда его биополе возвысилось над моим и в груди прямо начало пульсировать от этой близости. Но его мысли, и настроение оставались закрытыми для моего разума. Я лишь могла догадываться – о чем думает иной глядя на то, что от меня осталось? Чувствует ли что-то? Разочарован или не удивлен?
Губы пересохли – я даже не могла ничего сказать, только перебирала в голове фразы сожаления. Но мне казалось, ему не нужны были мои слова.
Неожиданно я ощутила прикосновение к лицу, а затем неприятное покалывание от того, что Праймер без осторожности начал снимать повязку с глаз. Сразу стало не по себе. Я прямо почувствовала, как он смотрит в мои глаза, но не могла распознать его реакцию.
Что ты хочешь увидеть? Какой они меня сделали?! Какая калека тебе досталась?! А может, ты смотришь на результат своих стараний?..
Грудь ходуном заходила. Такой беззащитной и убогой я ощутила себя рядом с Праймером, что захотелось исчезнуть, спрятаться от этого внимания. Потому и голова опустилась сама собой, но мужские пальцы непреклонно подняли мой подбородок.
– Ты вся пропитана болью и жалостью к себе, – констатировал его суровый голос, и я внезапно получила для себя все ответы. – Ты знала, что тебя накажут, но все равно выбрала упрямство. Ты знала, что можешь умереть, но все равно не отступилась. Считаешь себя самоотверженной? На самом деле ты глупа. И теперь расплачиваешься именно за то, что переоценила свои силы и бросила вызов жестокому миру, оставшись с ним один на один.
Кажется, даже кровь остановилась в венах, пока иной говорил. Вот так. Без снисхождения и понимания.
Раздавило ли это меня? Нет. Потому что не несли этой цели его слова. Они как отрезвляющие пощечины заставляли меня смотреть правде в глаза, или даже увидеть все под совершенно другим углом! Он был зол и не собирался меня успокаивать и жалеть. Он был в ярости за тот риск, на который я осмелилась пойти, но не собирался меня наказывать. Он заставлял меня трезво смотреть на вещи! Он заставлял меня взрослеть и вынести урок, который, однако, теперь уже не имел никакого значения…