Вид живых существ, организованный таким образом, не обязательно должен быть похож на термита или муравья. Теоретически, отдельная особь могла бы иметь любой облик, при условии, что он развивался бы в свою окончательную форму, проходя через ряд этапов, на которых тело этой особи могло бы подвергнуться модификации в соответствии с потребностями группы, а её нервная система была бы не такого типа, который однажды мог бы эволюционировать в индивидуальный мозг.
Если бы всё случилось именно так, то, разумеется, если бы мы попали в такой мир, у нас не было бы никакой возможности общаться с его обитателями. Каждый индивид обладал бы строением, предназначенным для выполнения только своих собственных задач, не обладая особым пониманием ни своей собственной деятельности, ни её значимости для группы. «Разум» группы заключается не в умах «лидеров», которые ею руководят, а в органичном функционировании единого целого.
ПРЕДЕЛЫ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ И ГЛУБИНЫ
Создавая образы других возможных цивилизаций, возникающих на основе иных видов разума, отличных от нашего, мы должны также иметь в виду, что возможно — и даже вероятно, — что те чувства, которые нам знакомы, могут возникнуть вновь в других мирах, но с расширенными пределами чувствительности или с большей глубиной. В этом случае чувства были бы не просто острее, чем те, что мы знаем, но и приобретали бы иное качество.
Мы уже давали некоторое представление об этих возможностях: пчёлы, например, воспринимают часть спектра, отличную от видимой нами, так что для них «реальность» окружающего мира полностью отличается от нашей «реальности». Мы также говорили о том, что мир собак — это мир запахов, совершенно не похожий ни на что из того, что мы знаем. Разумеется, по интегрирующей способности нервная система пчелы не может сравниться с нашей из-за её небольшого размера; поэтому, если брать её как индивидуума, а не как группу, то её возможности ограничены. Ограничения собаки заключаются в том, что у неё нет рук. Но эти примеры дают представление об «иных мирах», открывающихся путём расширения привычных чувств.
Если мы расширим это понятие и предположим, что любое из известных нам чувств, вероятно, простирается за пределы нашего нынешнего понимания как по диапазону, так и по глубине, то сможем увидеть, как перед нами открываются новые неизведанные области действия чувств, позволяющие нам проявить воображение. Например, зрение, которое приобрело более широкие возможности, может включать не только более острое зрение, но и способность видеть другие вещи — слишком малые, чтобы их можно было увидеть нашими глазами, движущиеся слишком быстро, или слишком прозрачные, либо слишком тёмные, чтобы их можно было зафиксировать нашими органами чувств.
Ещё мы не должны забывать о дизъюнктивном зрении глубоководных рыб, уже описанном нами ранее, когда мозг собирает информацию из характерных сочетаний цвета и света, а «реальность» выводится из абстракции, несколько напоминающей азбуку Морзе; или об инфракрасном зрении, с помощью которого можно физически увидеть прошлое. Всё это формирует визуальные представления о мире подобно тому, как это делает наш собственный фотографический тип зрения, однако они совершенно иные не только по способу восприятия, но и по его конечному результату. А разнообразие и пределы чувствительности, возможные для зрения, возможны также и для всех прочих чувств.
Прежде чем завершить эту главу и предоставить читателю возможность самому рассортировать эти «кусочки мозаики», не забудем отметить, что, какими бы экзотическими, высокоспециализированными или замечательными ни были какие-то из описанных нами чувств, все они без исключения в конечном счёте являются производными от чувствительных потенциалов простейшей живой клетки.
Самый примитивный одноклеточный организм реагирует на такие основные раздражители, как свет, прикосновение или тепло. Из этого изначального свойства живой клетки со временем развиваются все остальные сложные чувства и органы чувств. Как мы уже упоминали, характер окружающей среды является основным определяющим фактором в том, какое чувство оказывается значимым для того или иного организма.
Также следует подчеркнуть, что ни одно прогрессивно разумное существо, обладающее лишь одним чувством, не достигнет такого уровня сложности. Одного чувства, каким бы совершенным оно ни было, было бы недостаточно для получения всей исходной информации, необходимой для снабжения мыслительного аппарата достаточным количеством данных для их разумной оценки. По необходимости, дополнительные чувства, также хорошо развитые, должны поддерживать, подтверждать, модифицировать и дублировать основное.