Последующий опыт автора этих записок повторял то, о чем говорилось уже на этих страницах: быстрое движение через невообразимые пространетва к свету.
"...Я видел над собою яркий свет; он походил, как казалось мне, на солнечный, но был гораздо сильнее его. Там, вероятно, какое-то царство света.
"Да, именно царство, полное владычество света", предугадывая каким-то особым чувством еще не виденное мною, думал я,-потому что при этом свете нет теней". Но как может быть свет без тени?" Сейчас же выступили с недоумением мои земные понятия.
И вдруг мы быстро внеслись в сферу этого света, и он буквально ослепил меня. Я закрыл глаза, поднес руки к лицу, но это не помогло, так как руки мои не давали тени. Да и что значила подобная защита!
Невозможность видеть, смотреть увеличивала для меня страх неизвестности, естественной при нахождении в неведомом мне мире, и я с тревогой размышлял: "Что же будет дальше? Скоро ли минем мы. эту сферу света и есть ли ей предел, конец?"
Но случилось иное. Величественно, без гнева, но властно и непоколебимо сверху раздались слова: - Не готов!
И затем... затем мгновенная остановка в нашем стремительном полете вверх, и мы быстро стали спускаться вниз..."
"... Вот и памятное мне здание больницы. Так же, как и прежде, через стены здания и закрытые двери был внесен я в какую-то совершенно неизвестную мне комнату. В комнате этой стояло в ряд несколько окрашенных темною краской столов, и на одном из них, покрытом чем-то белым, я увидел лежащего себя или, вернее, мое мертвое, окоченевшее тело.
Неподалеку от моего стола какой-то седенький старичок в. коричневом пиджаке, водя согнутою восковой свечкой по строкам крупного шрифта, читал Псалтырь, а по другую сторону на стоявшей вдоль стены черной лавке сидела, очевидно, уже извещенная о моей смерти и успевшая приехать моя сестра и подле нее, нагнувшись и что-то тихо говоря ей, - ее муж".
Очнулся он в больничной палате на койке, окруженный недоумевающими и растерянными врачами. "У ног моей койки, - продолжает свой рассказ К. Икскуль, - одетая в траурное платье, с бледным взволнованным лицом, стояла сестра моя, подле нее зять, из-за плеча сестры выглядывало более других спокойное лицо больничной сиделки, а еще дальше за нею виднелась уже совсем перепуганная физиономия нашего молодого фельдшера".
Для недоумения и растерянности у врачей действительно были все основания. Не каждый день умерший, помещенный в ледяную мертвецкую и пробывший там полтора суток, сам по сеое внезапно возвращается к жизни. Недоумение их возросло еще больше, когда недавний покойник поведал им не только, ято происходило и говорилось в палате после его смерти, но и описал в деталях внутренность мертвецкой, где пролежал он все время, до минуты, когда тело его, не приходя еще в сознание, явило признаки возвращения к жизни шумным дыханием.
Таким образом, способность видеть свое тело, чувство движения и свет в конце пути-этот опыт посмертных состояний повторяется, как видим мы, самым удивительным образом.
Существует еще одна, как бы завершающая группа посмертных переживаний. Здесь совпадение опыта переживших его и символов древнейших культур оказываются еще более полными.
Клинописные знаки на глиняных табличках Древнего Вавилона сохранили повесть о Гильгамеше, "все видавшем" (III тысячелетие до н.э.). Труден и долог был путь
Гильгамеша в царстве умерших: "...тяжела дорога, глубоки воды смерти, что ее преграждают". Воды эти-мрачная река Хубур более поздней вавилонекой традиции.
"(Да) оставляют (нас) наши сгцы, уходят дорогою смерти,
Реку Хубур переходят",-(как) говорят издревле". Не эту ли реку на пути душ, идущих в загробный мир, упоминают и древнеегипетские тексты пирамид? В античном сознании ей соответствуют-Лета, Стикс и Ахерон. Эллизиум древних греков, Элизейские поля римлян, страна блаженных расположена была за водной преградой, по другую сторону реки. Она же, эта река, предстает на пути Энею, когда он направляется в страну мертвых (Вергилий, "Энеида"). "К берегу страшной реки стекаются толпы густые, Жены идут, и мужи, и героев сонмы усопших". О том же, о какой-то водной преграде, которую надлежит перейти душам на своем пути, повествует и более ранний источник-изображения на саркофагах этрусков.
Как и другие переживания посмертного ряда, образ этот не ограничен каким-то одним ареалом, одной культурой. Души китайских праведников, только преодолев воды, могут достичь островов Блаженных. Загробную реку Сандзу упоминают буддисты Японии. Через воды загробной реки пролегает путь в страну мертвых у даяков (Индонезия). Аборигены Австралии считают, что души умерших ждут "Бесконечные воды (река) "-так называется у них Млечный Путь. Река окружает мир ушедших и у ацтеков. Чтобы достичь его, нужно перейти ее воды. Этот же символ реки, которую надлежит пересечь по пути.
Эту же реку находим мы и в шамаизме. Шаману, когда он отправляется в мир предков, тоже приходится переходить ее, причем дважды-на пути туда и возвращаясь. Присутствует этот образ и в славянеких погребальных обычаях, и в русских народных причитаниях-река, которую переходит душа в посмертном своем пути. В русских духовных стихах душа умершего идет в загробный мир "через реку", "по воды". "Хождение Ага-пии в рай", апокриф XII века, также упоминает путь через воды.
А. Ахматова
Недуг томит три месяца в постели, И смерти я как будто не боюсь. Случайной гостьей' в этом страшном теле Я, как сквозь сон, сама себе кажусь.
Со знаком реки и переправы связана загадка другого символа, также повторяющегося в разных культурах: знака ладьи в потустороннем мире. "Ладья мертвых присутствует во всех цивилизациях" (Ж. Шевалье, А.Шерб-рант. Словарь символов). По словам немецкого исследователя, "едва ли можно найти крупную часть населения Земли, где не имелась бы вера в корабль душ".
Знак этот, напоминающий о реке, что преграждает путь в потустороннем мире, повсеместен. Не только территориально, но и во времени. Самый ранний, он - в глиняных моделях лодок древнейших египетских погребений. "Судя по форме челноков,-пишет исследователь,- они, по-видимому, всегда использовались с какими-то культовыми или религиозными целями". В последующие тысячелетия на моделях, на рисунках лодок появляются мумии, сидящие под балдахином, или знак души, пересекающей на такой лодке некий водный предел. Иными словами, речь о рисунках или моделях лодок, изображающих "последнее странетвие души умершего в загробном царстве".