В описании этом, в картине, которая открывается ясновидящей и целительнице, соседствуют, встречаются вместе оба вида "мыслеформ" шарообразные существа Охатрина и пугающие гротескные существа, которые видит Славка.
Коль скоро сущности эти составлены действительно из микролептонных полей, то они отнюдь не бесплотны. Как не бесплотны, оказывается, и сами усилия, вызывающие подобные мыслеформы к жизни. По расчетам профессора Б.И. Искакова, мысли и эмоции человека вполне материальны. Их масса варьируется от 10'^ до 10'^ грамма. Расчеты эти соотносимы с величинами, которые называет Охатрин, говоря о массе микролептонов.
Было бы логично, если бы подобные "мыслеформы"; заполняющие собой пространетво нашего мира и наделенные неким бытием, обладали свойством, присущим всему живому-притягиваться взаимно и как бы "гнездиться" в определенных местах. Если это происходит, то негативные, злые "мыслеформы" должны собираться в местах возникновения разного рода негативных эмоций, ненависти, страха, страдания. И, наоборот, светлые "мыслеформы", а есть и такие, будут тяготеть к местам, где царит умиление, радость, добро.
Для того, чтобы ощутить, что такое различие есть, не нужно даже быть ясновидящим. Думаю, каждому случалось почувствовать иногда такую разницу мест. Попадая в квартиру или в дом, отмеченный преступлением, страданием, множеством ссор, иногда можно ощутить его. Как можно почувствовать и благодатные места.
Присутствие, скопление таких "мыслеформ" небезразлично для людей, которые находятся или живут в таких помещениях или домах. В комнате или квартире, где люди обижают или обижали друг друга, ссорились, говорили друг другу обидные, злые вещи, сами стены, кажется, источают такой настрой. Не потому ли их в таких помещениях какая-то сила как бы тянет, казалось, снова и снова в область негативных эмоций? "Мыслеформы" зла, обретя собственное бытие, остаются каким-то образом связаны с тем, от кого они отошли. Очевидно, аккумулируясь и возрастая в своей массе, такие "мыслеформы" обладают способностью воздействовать на своего создателя. Негативное это воздействие, все больше подчиняя себе его помыслы и поступки, уводит его все дальше и все безвозвратнее в зону зла.
Я говорил уже, в опытах Охатрина и Чернецкого экстрасене, породивший "мыслеформу", затем усилием воли уничтожал ее. Значит ли это, что человек также имеет власть освободиться от своих "мыслеформ" зла, привязанных к нему, влекущих его за собой? Очевидно, да. Путем, на котором возможно это, является раскаяние. По словам о. Павла Флоренекого, только в покаянии "грех делается отделенным от совершившего". Именно тогда, при раскаянии, сопровождаемом слезами, реальностью становятся слова Шестопсалмия: "Елицы отстают Восток от Запада, тако удалил от нас беззаконя наши". Такое глубочайшее раскаяние прекращает присутствие в мире злого фантома, "мыслеформы", порожденной злым поступком, обидным словом или недобрым помыслом.
4. ОДЕРЖИМЫЕ
Не даждь места лукавому демону обладать мною насильством смертного сего телеси
Молитва к ангелу-хранителю
Очевидно, нет народа, которому неведомо бы было это понятие-одержимость. Само слово это-"одержимый", "бесноватый" заключает в себе тайный ужас перед неведомой силой, вселившейся в человека и подчинившей его себе. Чтобы пояснить, что имеется в виду и как может выглядеть происходящее со стороны, приведу рассказ, описывающий такой случай одержимости или вселения в человека некоей сущности.
"В селе Нововасильевске Бердянекого уезда Таврической губернии, жила Екатерина Лаврентьевна Мазаева-моя ба-оушка. Мне очень часто случалось бывать у ней, а иногда гостить по неделе и долее. Бабушка имела у себя служанку Ду-ню. Эта Дуня была одержима злым духом. Я называю его злым духом, как все очевидцы называли кого-то постороннего, пребывающего в Дуне, так как голос был слышен помимо ее воли; она не открывала рта, незаметно было ни движения лица, ни гортани, голос выходил как бы из внутренних частей ее организма, и выговор был мордовский, между тем как Дуня говорила чисто русским языком. Злой дух именовал себя "Свирид Степанович" и любил разговаривать со всеми. Свирид Степанович требовал от Дуни, чтобы она его корми-. ла тем, что ему нравится, но Дуня отличалась честностью и никогда, не спросившись моей бабушки, ничего не брала и постоянно отказывала Свириду Степановичу. Тогда он начинал волноваться, Дуня падала, корчась в сильных судорогах, кричала, охала.
Присутствующие при этом спрашивают: "Что ты, Дуня? Что с тобой?" "Я не Дуня, я Свирид Степанович". Я сам спрашивал его: "Кто ты такой, Свирид Степанович?" Он отвечал: "Я из мордвин, шел я в Киев молиться и поссорился с моим товарищем по путешествию. При этом, не имея воды для питья, я рассердился на свою жизнь и покончил с собою - повесился на сосне. После смерти мне много лет пришлось скитаться; меня ни в какое общество "духов" не приняли, и вот один благодетель посадил меня в Дуню, а она меня обижает, не дает мне того, что мне хочется; ей бабушка не запрещает кормить меня тем, что мне нравится, а она стыдится брать. Так вот я ей задам!" (Передаю, как он говорил.) Затем начинались корчи, крик, стоны".
Случай этот характерен в том смысле, что такие сущности нередко выдают себя за души умерших. У народа коми подобная сущность, поселившаяся в человеке, называется "шева" Когда "шева" начинает говорить устами своей жертвы, меняется голос человека, лексика, интонации, иногда-пол. В одном из таких случаев "шева", вселившийся в женщину и называвший себя Иваном, требовал, чтобы она поила его вином, купила красную рубаху и лакированные сапоги, и принимался сквернословить и буйствовать. При этом у одержимой неведомо откуда появлялась сила - невзрачную женщину не могли удержать несколько сильных мужчин. Последнее хорошо знакомо санитарам и психиатрам, по чьему ведомству проходят подобные случаи в наше время.
Можно предположить, что совершенно не обязательно, чтобы такая сущность, поселившаяся в человеке, проявляла свое присутствие столь явным образом. И действительно, в большинетве случаев этого не происходит и ни сам человек, ни его близкие могут и не догадываться о таком симбиозе. Приведу в этой связи случай, свидетельницей которого оказалась сестра Е.П. Блаватской, В.П. Желиховская*. События, о которых рассказывает она, происходили в селе Войсковнца, под Гатчиной, в имении дяди ее мужа, Николая Федоровича Кан^чалинце-ва. "Семья его, - повествует Желиховская, - состояла из троих детей: сына Николая - шестнадцати лет, дочери Анны - четырнадцати лет и Лидии - хорошенькой десятилетней девочки. С ними жила еще родная сестра Н.О., Аграфена Федоровна Веревкина, вдова-старушка - заменившая мать рано осиротевшим племянникам. Николая мы видели редко. Это был очень бледный, слабый, вечно больной мальчик, безуспешно прошедший через руки чуть ли не всех столичных докторов.