Сидевший рядом с матерью Михаил, посмотрел в сторону Давида. Мужчина был чрезмерно подавлен. Он сидел неподвижно, глядя себе под ноги и обхватив голову руками.
— Может, тебе поговорить с ним? — Протянул Михаил.
— Чтобы я не сказала, — протянула Мария. — Он не перестанет себя винить.
— Это неважно, — перебил ее Михаил. — Главное, он должен услышать, что не виновен. Нельзя оставлять его одного.
Женщина кивнула, соглашаясь с сыном и двинулась в сторону Давида. Он, поднял на нее взгляд но, ничего не произнес. Она опустилась на землю рядом с ним. — Как ты? — Взглянула на него украдкой, Мария.
— Не могу не думать о том, как спускаю курок, — признался Давид, проведя ладонью по лицу. — Я знал ее с самого основания города. Помню, как привели ее вовремя спасательной вылазки…
— Не ты ее убил.
— Я нажал на курок, Мария!
— Ты не мог противиться, — настаивала женщина. — Кукловод управлял тобой.
— Но, это были мои руки. Мои! — Не сдержался он. — Как забыть? Стоит ли глаза закрыть и вспыхивает эта картина. Вновь и вновь.
Мария осторожно коснулась его плеча. — Ты должен взять себя в руки. Просто обязан.
Давид посмотрел в сторону стоящего вдалеке от всех, Вика. — Он никогда мне этого не простит.
— Ему просто нужно время. Он знает, что Фима погибла не по твоей вине… Просто, сейчас ему надо кого-то винить.
— Что бы ты сказала, если бы мою руку, направили на Михаила или Эллу? — Давид посмотрел на ее серьезным взглядом. — Ты по-прежнему считала бы, что я не виновен?
Мария не знала, что на это ответить. Ведь если бы произошло то, о чем он сказал — она бы просто не принесла этого. Конечно, то что случилось с Фимой и Ником — это трагедия. Но, как бы это жутко не звучало: Мария была рада, что этой участи подверглись не ее дети.
Ее молчание, Давиду не нужно было объяснять. Он, все понял. — Мы считали наши главной проблемой — иных. Но, посмотри на нас сейчас.
— Луна-Коа все еще может быть проблемой, — весомо произнесла Мария. — Где бы она ни была, не думаю, что просто так сдаваться — входило в ее планы.
— У нее больше нет армии. Нет оборудования для создания новой, — Давид обхватил колени руками, сцепив пальцы в замок. — И к тому же, довольно очевидно, что эти иные, теперь подчиняются Агате.
— Переметнуться, для них ничего не значит, — перебила его, женщина. — Как ни крути, Луна-Коа их вожак. Она создала их. Не думаю, что такое легко забывается.
— Может и так, — протянул Давид. — Но, с Агатой у них, не просто какое-то послушание… Это нечто иное. Они словно магниты. Разве не заметила? Чтобы не сказала Агата, иные выполняют. И даже если не согласны — в итоге, все равно выполнят.
Марья посмотрела в сторону внедорожника. Агата сидела за рулем, а двое иных возились с ремонтом.
Элла вернулась к Михаилу, оставив Макса и Баркаса вдвоем. Они проводили ее взглядом. А после, в довольно грубой манере, Максим заговорил. — Не знаю, что у тебя в голове. И что ты там сделал проникнув в ее сознание… Но, я не допущу… Не позволю причинить ей вред.
— О, — Баркас расплылся в ехидной улыбке. — Да остынь ты, ковбой. Я без всяких там задних мыслей и вообще… Стой, — словно осенило его. — А она вообще в курсе твоих чувств?
— Что? — Чересчур рьяно возмутился Макс. — Каких еще чувств? Она мой друг! А я защищаю своих…
— Да-да, — отмахнулся Баркас. — Говори это почаще. Может хоть сам сможешь в это поверить.
Макс злобно рыкнул и отвернувшись от него, направился в сторону Эллы и Михаила.
— Я и говорю! — Хохотнул ему вслед, Баркас.
Элла устроилась на земле рядом с братом, на его плаще. Михаил сидел и наблюдала за ней, как коршун стерегущий свою добычу.
Макс, опустился рядом и произнес. — Может, нужно было поближе к костру?
— Ничего, — ответила девушка. — Я не замерзну.
День уже сменился сумерками. И отовсюду повеяло ночной прохладой. Одна за одной, в чернеющем небе стали зажигаться звезды. Словно лампочки на рождественской гирлянде, рисуя узоры созвездиями. А большая луна нависшая над землей, излучала яркий свет, как от гигантского прожектора.
Стали слышны звуки ночи: стрекотание насекомых и отдаленное уханье совы. Хотя их не должно быть в этой местности. Видимо даже природа сбилась с курса. А еще, эту ночную умиротворенность нарушал треск хвороста в костре и шелест одиноких волн.
Иные Захарийя, Максимильян и Юлиана по-прежнему сидевшие возле поваленного дерева, наблюдали за остальными с неким высокомерием.
— Нужно выставить караул, — к ним подошла Агата.
— Если надо, так выставляй, — огрызнулся Захарийя.