***
Человек-Картофель открыл глаза и осознал, что настал день. Ещё один день, затем ещё одна ночь Второго яруса, ещё одна смена циклов Верхнего мира. Уже совсем немного отделяет его от бездонной пропасти вечного забвения, и почти ровно столько же – от эпохи бесконечного просветления Его и тотального подчинения Ему. И только от действий Человека-Картофеля зависит теперь, какой вариант развития событий будет претворен в жизнь. Ещё никто не знает…
Человек-картофель подошёл к зеркалу и как всегда остался недоволен тем, что он там лицезрел. Перед ним предстал Человек-Картофель – нечто несуразное крупное бесформенное, очень отдалённо напоминающее антропоморфоное существо. Его короткие ноги более всего напоминали ножки старинного рояля, толстые в основании и сужающиеся к ступням. Вязкие жировые складки сопрягали их таким образом, что с трудом можно было различить, где заканчивается одна нога и начинается другая. Живот угрожающе выпирал вперёд, но вместе с этим беспомощно свисал практически до середины бедра. Руки-колбаски болтались по обе стороны от грузного картофелевидного туловища, будто были подвешены на коромысло – они просто не могли располагаться иначе, и занимали единственное возможное положение, при котором Человеку-Картофелю не приходилось напрягать мышцы. Делать последнее он практически не был в состоянии, в силу их недостаточного количества относительно жировой массы своего туловища. Венчала желеобразный силуэт вполне человеческая голова, с двумя глазами, парой ушей, носом и ртом, которая, впрочем, как и остальные части тела (взятые в отдельности) более всего походила на старый подгнивший клубень картошки. Узенькие щёлочки глаз обычно с трудом удерживались в открытом положении, постоянно борясь с массой наплывающих на них жировых складок со лба и безволосой головы. Глядя на рот и губы, можно было подумать, что Человек-Картофель улыбается, но это было не так. Человек-Картофель практически никогда не улыбался. Кроме случаев, когда он видел, что кому-то плохо (особенно, если плохо из-за него). Это забавляло Человека-Картофеля, и тогда он даже мог разразиться сдавленным булькающим гоготом, который являл собой смех. Да, Человек-Картофель любил, когда другим плохо, но сам не мог вразуметь, почему так, хотя неоднократно об этом задумывался.
Человек-Картофель подошёл к окну, выглянул на улицу и помрачнел ещё больше прежнего. Да, пока ещё никто не знает. И никто не видит. Но он видит и он знает. Нужно торопиться, пока не стало слишком поздно. Человек-Картофель шумно засопел и отвернулся от окна. Пора делать дела.
Человек-Картофель, конечно, не был человеком, не был он и картофелем. Но у него не никогда не существовало имени, поэтому мы будем называть его именно так – Человек-Картофель.