— Что Вы, товарищ следователь, конечно, уже нет. Но я два года служил в пограничных войсках и не раз задерживал на китайской границе шпионов, так и воевал с хунвейбинами. И даже был ранен, и награждён — сначала медалью «За отвагу», а в мае этого года и орденом Красной Звезды. И в Венгрии мне пришлось сцепиться с четырьмя иностранцами, оказалось, английскими и итальянскими шпионами. Пять пистолетов у них с собой было. И тоже наградили орденом Красной Звезды. — Тут Федот досадливо поморщился. Явно у него таких наград нет. Хотя, боевые награды ещё заслужить надо! А ведь я уже в который раз реально своей жизнью рисковал! Считай, на боевое оружие грудью бросался! — Сам товарищ Брежнев вручал. И наказал, чтобы я и хорошие песни писал, и нужные вещи изобретал. И мне есть что ему ответить. А вот Павел Зацепин, хоть и служил и в КГБ, и МИДе, и Родину явно предал, так и преступной деятельностью занялся. А Вы пытаетесь вменить мне в вину то, что указал ему на его аморальное поведение. А оказалось ещё хуже.
Тут Федот полностью от меня отстал и ничего от себя уже не нёс. В общем, у меня всё нормально прошло. И оба адвоката мне лишь кинули одобрительно. Всё сделал, как они подсказали.
Конечно, и Инге пришлось сначала дать показания. Но, ничего, и она справилась. Моя жена даже психанула и откровенно накричала на следователя, что ей угрожали, а меня пытались убить, и всё равно кто-то там пытается оградить преступников. Состоялась как бы и очная ставка, и тоже в моём присутствии. Сначала Паша пытался разжалобить Ингу, но тут она уже накричала на него:
— Ты, подонок, о чём думал, когда как бы дружил со мной и при этом обманывал девушек и заставлял их аборты делать⁈ И у Лизы Синичкиной, моей подруги, теперь никогда детей не будет! Сволочь ты последняя! Я же знаю, мне девочки рассказывали, что ты ещё и признавался дружкам, что меня не любишь, но при этом насмехался, что не прочь обрюхатить и меня. Мол, никак тебе не даюсь, но ты всё равно меня добьёшься, но жениться не собираешься! — Вот этого я не знал! Инга никогда мне в таких вещах не признавалась! Хотя, скорее, так и было? Явно и у неё, хоть и любила, имелись свои счёты к Паше? Но никак не могла избавиться от любовного дурмана? А вот теперь сорвалась? И у неё, похоже, начинался нервный срыв? Хотя, пока адвокаты врача звать не стали. Но, вообще-то, им виднее. — Я же знаю, ты любил устраивать другим подлости, поэтому, хоть и ушла, тебя слегка боялась и старалась держаться в стороне. Чего же ты, сволочь, после всего опять припёрся ко мне в поликлинику? Хотел силком добиться со мной встречи и опорочить перед мужем, и разрушить нашу семью? Решил так отомстить? Месяц отсидел, и всё равно не успокоился? Уже у дома пристал, с детьми подкараулил? Мне неприятностями грозил, Славу хотел убить? А вот, сволочь, шиш тебе! Сам теперь попался! Посиди немного, грехи свои отмаливай! Думаешь, я всё ещё люблю тебя? А вот и нет! Уже разлюбила! Я Славу люблю! Он мой муж и лучше тебя, подонка! А тебя я просто презираю! Уйди с глаз моих! Вообще не хочу тебя видеть!
И тут адвокаты позвали врача, и он срочно увёл Ингу. Понятно, что далее ей могло стать плохо. Но молодцы, адвокаты! Вовремя всё пресекли. Хотя, прожжённые жуки! Большой опыт! Само собой, о продолжении очной ставки и речи быть не могло. Хотя, следователь решил, что она состоялась. Моё вмешательство и не потребовалось.
Мне было больно. Да, жизнь у меня жестянка и, вообще, болото! И приходится тут разбираться с прежними увлечениями и не самым хорошим поведением своей жены. Прогнать бы эту подлую самку собаки нахрен и забыть как дурной сон, но не получается! И любовь, и, главное, дети не отпускают. Прогоню, так далее ещё больше адских мук придётся испытать не только мне, но уже и им. Так и так надо будет терпеть и проходить через весь позор, что сейчас выпал.
Но не всё ещё, оказалось, закончилось. Пришла и моя очередь очной ставки с Пашей. Конечно, немного как бы поговорили. Я лишь спокойно подтвердил следователю прежние показания. У меня и так как бы всё на мази. Но под конец подонок, пытавшийся всё отрицать, нежданно сорвался и начал грозить мне разными карами. В том числе стал и жалеть, что не пристрелил меня перед Домом культуры. Похоже, уже у него начался нервный срыв? А потом он успокоился и заявил следователю, что точно хотел меня избить, может, смотря по обстоятельствам, и убить, но, мол, только как вынужденный ответ за нанесённые мной обиды. Тут я повторно рассказал следователю о встречах с подонком. И в универмаге «Московский», и кабинете полковника Саблина я ничего такого не допускал. Так что, и злобы к подонку, и как бы торжества над поверженным врагом у меня не было, а лишь презрение. Попадётся ещё раз, прикончу этого шакала!