В проёме показались женские, окровавленные пальцы. Они быстро ощупывали обшивку двери, оставляя на ней смазанные, бурые отпечатки. Я с отвращением заметил, что в сломанных, накладных ногтях застрял клок вырванных волос.
Зарычав от злости, я снова напрягся всем телом и потянул дверь на себя, буд-то собирался поставить рекорд в тяге штанги к поясу. Неимоверным усилием, под хруст ломающихся пальцев, я снова захлопнул дверь и смог её удержать. Подступающая паника и утомление мышц ясно давали мне понять, что следующий раунд в этом перетягивании мне не выиграть.
Осознавая, что счёт идёт на секунды, мой взгляд суетливо заметался в поисках чего угодно, что могло бы мне помочь, но на пожарной лестнице ему не за что было зацепиться. Тогда я собрал всю силу в кулак и освободив левую руку, стянул с пояса походный топорик, быстро просунул его между ручкой и дверным косяком.
Изнутри снова с силой дёрнули. На этот раз я не смог удержать. Ручка выскользнула из хвата, но тут же остановилась из-за топорика, сыгравшего роль засова. Вместо восторга я ощутил вспышку боли, так как ручка зажала безымянный палец о древко топора. Всплеск ярости на собственную непредусмотрительность позволил мне выдернуть руку. В глазах заплясали искры, но я смог совладать с собой и не заорать от боли.
Прошипев скороговоркой все маты, какие мне были известны, я ещё раз убедился в том, что дверь надёжно заблокирована. Осмотревшись вокруг я искренне обрадовался тому, что во внутреннем дворе никого не было.
Не теряя ни секунды, под отдаленную какофонию душераздирающих воплей на городской площади я побежал к будке охраны, молясь всем богам, чтобы она оказалась открыта.
Судьба оказалась ко мне благосклонна и я без проблем проник в крохотное, размером два на два, помещение. Захлопнув дверь, я провернул щеколду, заметив, что левая рука оставила на затворе кровавые разводы. Следом я опустил все жалюзи на окнах, чтобы снаружи никто не смог увидеть, что внутри находится человек.
Тяжело дыша, я с опаской попятился назад, перехватив правой рукой копьё, ожидая, что в любой момент в будку «постучаться» незваные гости.
До ушей продолжали доноситься крики умирающего от бешенства города. Вопли терзаемых в клочья людей изредка нарушались выстрелами или сигналами машин, но тут же смолкали, как нечто инородное.
Я оперся спиной о стену, ощутив сквозь кольчугу контуры каплевидного щита позади. Мысли метались запуганным кроликом, но одна из них мелькала чаще остальных – как бы всё сложилось, если бы я согласился?
***
Оставшись в относительной безопасности, я оказался один на один с тысячей вопросов, крутившихся в голове безумным хороводом. И первым из них был естественно: «Какого хера вообще происходит?!». На него у меня не было пока ответа, а вот на счёт того, как бы могли сложиться обстоятельства, если бы я поехал с Таней и её отцом в посёлок, мой встревоженный разум выдавал десятки вариантов.
- Соберись! – прошипел я сквозь зубы. – Не время пускаться во влажные мечты! – моя ладонь легонько ударила по щеке, возвращая в реальность.
Опустив глаза, я увидел, что левая рука продолжала кровоточить. «Отлично, нужно найти чем можно её перемотать!» - подумал я и стал шариться в столе охранника.
В ящике я отыскал крохотный бутыль водки, матрас таблеток аспирина и палку копчёной колбасы. Поставив находку на стол, я вернулся к поискам. В следующем ящике лежал бережно свернутый платок, явно женский, под которым оказался запечатанный конверт.
Не теряя времени, я открыл пузырь и сразу же сделал несколько глотков. Пойло обожгло гортань, я скривился. Схватив со стола палку колбасы, я зубами разорвал упаковку, после чего полной грудью вдохнул аромат копчености. Болеутоляющий антидепрессант разлился приятным теплом в груди. Зажав во рту колбасу, я поднял руку и промыл водкой открытую рану.
Воздух с шипением вырвался из груди, а руку затрясло как от удара током. Стоически выдержав эту процедуру обеззараживания, я с облегчением увидел, что травма оказалась не такой ужасной, как она мне чувствовалась. Лёгкий разрыв подушечки и фиолетовое пятно под ногтем. Замотав рану платком, я сделал ещё несколько глотков водки.
В голове сразу же потяжелело. Я устало снял со спины щит и с трудом уселся в кресло перед компьютером. Только сейчас я обратил внимание, что на монитор транслировалось изображение с камер видеонаблюдения.
В черно-белых квадратиках мелькали прерывистые картинки ужасного качества, но даже так я видел всё, что творилось вокруг и внутри музея. Десятки заражённых наводнили здание, они метались по залам, дергали и выламывали закрытые двери, пытаясь отыскать источник раздражающего звука работающей сирены.
Я перевёл взгляд на уличные камеры и увидел, как к музею сбегались сотни и сотни зомби. Глядя на это зрелище, я седлал вывод, что громкий звук привлекает их внимание. Пошарив по столу, я отыскал блокнот и ручку и быстро написал те наблюдения, что уже успел подметить: «Укус заразен, не чувствуют боли, останавливает только поражение мозга, привлекает громкий звук».
Отложив блокнот, я свернул программу видеонаблюдения и увидел на рабочем столе компьютера другую программу, отвечающую за безопасность музея. Открыв её, я первым же делом вырубил сигнализацию, подтвердив, что тревога ложная. Вой сирен в здании наконец смолк.
Тишина длилась не долго. Десятки людских голосов, завывающих, кричащих и хохочущих на разные лады раздались из музея. Я снова открыл программу видеонаблюдения и обнаружил, что все заражённые внутри здания подняли головы кверху как воющие волки.
В этот момент с улицы в будку охранника донесся жалобный вой из музея. Я потянул ближе копьё. Сжав древко как спасательный круг, вернулся к монитору и ахнул.
Вся зомби, стоявшие до того без движения, разом дрогнули, как от удара током и одновременно устремились к разбитым окнам. Первые быстро столпились возле стены, пытаясь ухватиться за высокий подоконник, а те, что бежали позади, использовали образовавшуюся толпу как живую лестницу и буквально стали забираться по головам своих товарищей.
Моё внимание привлёк невысокий лысый мужчина, что в отличии от остальной массы зомби, спокойно прогуливался по музею и, казалось, осматривал экспонаты.
- Какого хера? – я чуть ли не уткнулся в монитор, дабы как можно лучше рассмотреть этого человека.
Совершенно обычная внешность, вполне простая одежда, перепачканная кровью. Из особых отличий это лысая голова, но вряд-ли это можно считать особой приметой, впрочем плохое качество видео не позволяло рассмотреть незнакомца более детально.
Мужчина не обращал никакого внимания на беснующихся возле окон заражённых, а они не обращали внимания на него. Он остановился в самом первом зале, его внимание привлёк труп уборщицы, которой я раскроил череп увесистой дубиной. Если бы не окровавленная толстовка на его теле, то я бы даже принял его за какого-нибудь следователя, изучавшего место преступления.
Вдруг лысый встрепенулся. Он несколько секунд стоял на месте, видимо решая что ему делать дальше. Затем сорвался с места и побежал по коридору и резко свернул в сторону туалетов.
- Твою мать, какого?! – прильнул к монитору я не отрываясь смотрел на то, как лысый зараженный с остервенением распихивает в стороны мою баррикаду, заграждавшую вход в уборную.
Дверь санузла заходила ходуном от мощных ударов изнутри и когда последняя лавочка двинулась в сторону, то она распахнулась и наружу выбежала та самая парочка, что пробралась в музей через разбитое окно.
Измазанные в крови они какое-то время молча смотрели на своего лысого освободителя. Я успел заметить у женщины точно такие же чёрные опухоли, какие появились и у охранника после укусов уборщицы. Эти уродливые наросты скрывали участки плоти, что явно были съедены укушенным мужчиной с которым она пробралась в музей.