– Я сейчас разбужу маму. Подождите. – услышала Вита голос сестры.
– Буди, а мы пока осмотрим квартиру. – миролюбиво, но все же твердо, ответил женский голос. – В квартире две комнаты. Одна двадцать, другая четырнадцать квадратных метров. Суд оставил за продавцом большую комнату. В квартире проживает бывшая жена продавца, она врач, так что ее дома почти не бывает. Еще две ее дочери. Одна еще учится, вторая неблагонадежная. Но насколько я поняла из-за развода, а не из-за проблем с законом. Потому что с вами в одной квартире будут проживать два неблагонадежных элемента, продавец вам делает скидку.
– Это я элемент? – Вита услышала разъяренный голос мамы. Она и так нервно относилась ко всему, что было связано с разводом, а тут ей еще не дали выспаться. Надвигалась гроза.
– Добрый день. Я риелтор Татьяна Висова. Представляю интересы Ярослава Ковшева. Вы отказались покупать у него комнату, поэтому он выставил ее на продажу.
– Это моя комната!
– Ваше имущество было разделено судом. – возразила риелтор.
– Несправедливым судом.
– Итоговое решение не обсуждается. Мы имеем полное право осмотреть квартиру и комнату. Если вы будете нам чинить препятствия, я вынуждена буду вызвать охрану правопорядка.
– Это моя квартира. Видеть посторонних я в ней не намерена! – Мария готова была в любой момент ринуться в бой. Ее бы и штраф не остановил. Вита решила вмешаться.
– Мам, ты же знаешь, что ничего тут не сделаешь. Пусть смотрят. Может еще испугаются неблагонадежных элементов. – сказала Вита, выходя в коридор.
– И то, правда. За просмотр денег не берут. – выдохнула Мария.
– Тогда продолжим осмотр. Санузел раздельный, кухня довольно большая для квартиры с такой планировкой. – риелтор все говорила и говорила, нахваливая квартиру. Но покупатель ее не слушал.
Он с неприкрытым интересом рассматривал Виту. Высокий, метра два, с огромными руками и мощными плечами он почти полностью заполнил собой коридор. Холодные серые глаза не считались с легкой улыбкой, которая играла у него на губах. Они ничего не выражали, но при этом пугали. Короткий ёжик волос непонятного цвета, на щеках и подбородке короткая борода, серо-белого цвета. Трудно было сказать сколько ему лет, но точно больше сорока. Крупный нос, полные губы, которые только подчеркивала борода и мощная шея. На шее болталась цепочка с кулоном в виде песей головы. Она висела поверх темно-зеленой безрукавки, что была надета на рубашку с кремовым воротом. Так студенты отличники ходили, только он на студента не походил совсем.
– Давайте посмотрим комнату, – предложила риелтор, видя, что говорит впустую.
– Я и так скажу, что согласен на сделку. – отводя от Виты глаза, сказал он. Этот противный голос, похожий на звук распиваемого железа, резанул по нервам. – Особенно когда в придачу предлагают такой цветник. Давайте договоримся так, к завтрашнему дню вы освобождаете комнату. Что останется, я выкину на помойку. Поэтому с крупногабаритными вещами можете не возиться. Сам выкину. На кухне освобождаете мне два шкафчика, тогда не буду загромождать своей мебелью. Вторую плиту подключат завтра. Холодильник привезу свой. Оплата по метражу у нас раздельная, а счетчики... Я возьму оплату всей воды за правом пользования вашей стиральной машинкой. Свет делим напополам. Думаю мы договорились. Есть возражения?
Его голос перешел на командный тон. У кого было хоть капля здравого ума, те не стали бы ему возражать. Это было на уровни интуиции, которая чуть ли не кричала, что с ним связываться опасно.
– Тогда до завтра. – сказал он. Один шаг и он оказался рядом с Витой. Его пальцы подцепили край ворота кардиган. – Не ожидал тебя найти, тем более в нем. Но мне нравится. Еще увидимся.
За ним захлопнулась дверь. Риелтор на минуту задержалась, а потом побежала догонять своего покупателя. Тишина. Вита стояла, прислонившись спиной к косяку.
– И что это было? – тихо спросила Мария.
– Папа продал комнату одному из Псов. – ответила Вита.
– Они же на границы. – заметила Рита.
– А этот здесь.
– Ты его знаешь? Что это за человек? Ты же хотела к ним в отряд. Чуть не бредила этим. – Мария посмотрела на дочь. – Мне с этим отрядами не удавалось пересечься по работе.
– Потому что они не доживают при сильных ранах до больниц. А если раны не сильные, лечатся сами. – ответила Вита. – Я так поняла, что он ветеран. Уже давно не служит. А человек? Больной на голову, как и все, кто долго служит на границы. Завышенная самооценка. Или мы будем жить в нейтралитете, или проиграем. Дружить он вряд ли будет. Они дружат лишь с равными себе. И надо освободить комнату. Иначе он завтра все отправит на мусорку.
Вита помогла маме и Рите перенести какие-то вещи, а потом все же уснула. Вроде и прилегла на пять минут, а проснулась лишь через пять часов.
– Ты его знаешь. – утвердительно сказала Мария.
– Пересекались недавно. – кивнула Вита, отпивая кофе. Потом подумав, все же добавила. – Я ему жизнью обязана.
– Тебе это чем-то угрожает? Долг?
– Не думаю. Он просто вытащил меня с того света. Вот и все. – ответила Вита.
Разделение на «чистых» и «грязных» разделило общество на два лагеря. Информация об ирлитах и ирах не была в свободном доступе. Они жили наравне с обычными людьми, но в то же время обособлено от них. Раздельные школы, почти раздельная медицина, ирлиты и иры могли рассчитывать лишь на первую помощь при самых серьезных ранах в любой больнице, а так должны были обращаться к своим врачам, которые занимались лишь «грязнокровными». Даже жениться старались на «своих». Но дети получались все равно разные. У ирлитов мог родиться чистокровный ребенок, которого не брала мутация, а у обычной пары у ребенка пойти осложнения после вакцины. Из-за этого роль воспитания детей взяло на себя общество. Сад, школа, кружки, а потом распределение: или учиться дальше, или работать. У обычных людей было больше возможностей выбора. Тех же кто подвергся мутации почти лишали выбора. Их контролировали всю жизнь. А все из-за страха перед их силой.