- А вы одна живете? – полюбопытствовал Вацлав.
- Вот уже третий год, как одна. Мужа схоронила, и теперь одна. Но не жалуюсь, у меня соседи хорошие. Всегда помогут. Хотя я их не всегда понимаю. За столько лет финский так и не удосужилась выучить хорошо. Вот только Тойво меня с полуслова понимает, а остальные слушают, да свои выводы делают.
Дарья Ивановна внесла в комнату горячий чайник, поставила на полотенце, и стала ухаживать за гостем. Налила заварки, разбавила кипятком, подвинула поближе розетку с вареньем.
После уличной холодрыги горячий чай показался просто райским наслаждением. Дарья Ивановна смотрела на него, прищурившись, словно изучала и ждала чего-то. Но ее взгляд был не тяжелый, так могла бы на него смотреть бабушка, с любопытством и добротой, он плохо ее помнил. Бабушка умерла, когда Вацлаву было лет семь.
- Как вас зовут, молодой человек? А то неудобно, я вам представилась, а Вы изволите отмалчиваться, - неожиданно спросила Дарья Ивановна.
- Сидни Поллак, - вспомнил свою легенду Северянин.
- Вы такой же Сидни, как я Дева Мария. По виду вы Иван Иванович Иванов, - тут же раскусила его ложь умная старушка.
- Это который вечно ходит без штанов, - вспомнил детскую дразнилку Северянин.
- В стране советов многие без штанов ходят, и даже довольны этим. Впрочем, если вы стали Сидни, то стало быть об этом Вы и сами прекрасно знаете. И такое положение дел вас не устраивает, - сделала вывод Дарья Ивановна.
- А Вы как здесь оказались? На чужой земле? – спросил Вацлав
- Так замуж вышла, Иван Иванович, - назвала его чужим именем бабушка, тем самым продемонстрировала, что уважает тайну его имени. – Он инженером был на железной дороге. Когда революция случилась, подался на родину. Я за ним и уехала.
Слово за слово, они разговорились. Она рассказала ему о своей тяжелой, но счастливой судьбе. О том, каким замечательным человеком был ее муж, Хильво. Только одно огорчало, Господь не послал им детей. Но они смирились с этим, пережили беду, и жили дальше. Помогали растить соседских детишек, да племянников, которых у них было четверо. Все погибли во время второй германской войны. Сестра Хильво повесилась в амбаре, пока муж ездил в город на рынок, не смогла пережить смерть своих детей. Хильво тяжело переживал по этому поводу. Даже запил с горя, но Дарья Ивановна смогла его усмирить, загнала его демона обратно в бутылку.
Вацлав слушал эту русскую старушку и думал о том, насколько далеко они друг от друга, хотя и сидят рядом, словно два параллельных мира столкнулись. Она, всю жизнь прожившая в тишине финской деревни, и он, порвавший со своим старым миром ради перспектив лимфоэнергии. Он предал по сути родину, чтобы сделать счастливым весь мир, в том числе и Дарью Ивановну, если она доживет до этого дня. Насколько проще будет жизнь вокруг, когда всем будет править лимфа.
Постепенно он настолько погрузился в свои мысли, что перестал воспринимать слова Дарьи Ивановны, а она продолжала говорить и говорить, да все подливала ему кипятку,разбавляя заваркой. А он пил чай и думал, каким может быть светлым будущее, если ему удастся укротить лимфу и направить ее на мирные цели. Побыстрей бы добраться до конечной цели их путешествия, где по словам Рюмина его ждет лаборатория и верные помощники, где все что ему потребуется, будет тут же организовано.
Изредка сквозь его мысли пробивались слова Дарьи Ивновны:
- … у меня под Лугой семья осталась. Родителей уже нет давно, там похоронены. А сестра вот…
- … да что вы, мы богато жили, я даже в Париж и Варшаву ездила. Муж возил…
- … море, как же я любила море, еще девчонкой меня с сестрой родители возили в Гурзуф. Могли себе позволить…
Роман Рюмин вернулся через полтора часа, усталый, грязный, но довольный. Разговор тут же сам собой прекратился. Дарья Ивановна ушла на кухню, подогреть чайник, оттуда сообщила громко:
- Постельное белье найдете в комоде. Постелить можете себе на диване. Вальтом поспите. Других мест у меня нет. Только в одежде не лезьте. Заляпаете своей грязью.
- Не беспокойтесь, милая Дарья Ивановна. Мы на ночлег не останемся. С вашего разрешения часика два посидим у вас, чай погоняем, а потом за нами приедут.
При слове «чай» Вацлав внутренне застонал. Он больше ни одной кружки чая не выдержит. К тому же нестерпимо захотелось в туалет. Северянин вышел в кухню, спросил у хозяйки, где уборная, и отправился на улицу. Деревня есть деревня. Удобства, как говорится, на свежем ветре.