- Закройте окно немедленно, часом не лето еще. Холодрыгу напустили, - разворчался поднявшийся на второй этаж Рюмин. – Ужин уже принесли, пойдемте.
Неспешно поужинали цыпленком с отварным картофелем и свежим салатом, выпили на двоих бутылку красного сухого вина, показавшегося Вацлаву божественным нектаром, ничего похожего ранее ему пить не доводилось. Советские вина по сравнению с этим казались настоящим уксусом.
За ужином они не разговаривали. Рюмин погрузился в свои мысли. По его сосредоточенному лицу было видно, какая основательная мыслительная работа происходит сейчас в его голове. Отвлекать его и вмешиваться с расспросами Вацлав не решился. Хотя он хотел узнать, что они будут делать дальше, и куда поедут после девяти ночей в Париже, когда и где ему предоставят лабораторию, кто будет работать с ним? Вопросы можно было громоздить друг на друга до бесконечности, и каждый ответ будет порождать новый вопрос.
Наконец, отложив в сторону вилку и нож, Рюмин промокнул губы салфеткой и поднялся из-за стола. Молча он направился к спальне, но в дверях обернулся и произнес:
- Завтра у нас встреча с европейским отделением Магистрата. Я должен Вас представить, и заодно познакомлю с другими учеными, которых мы собрали с разных концов земного шара. Они будут работать над лимфой параллельно с Вами. Если же кто-то из них вам приглянется, Вы всегда можете попросить, и выбрать себе помощников. И да, я очень прошу: кого бы Вы не увидели, не удивляйтесь, - предупредил напоследок Рюмин. – А теперь доброй ночи. Утром я не буду вас будить, но к обеду Вы должны быть готовы к работе. И не налегайте сегодня на вино. У Вас будет время отпраздновать свое чудесное спасение из цепей Советов.
***
В полдень телефон в номере зазвонил. Трубку поднял Рюмин. Полчаса назад он вернулся из города. Где его черти носили, Северянин не знал, но одно мог сказать точно, что когда он проснулся в девять, его уже не было.
Роман говорил по-французски, поэтому Вацлав ничего не понял. Вообще французский язык напоминал ему кошачье мурлыканье. Рюмин положил трубку, обернулся и заявил:
- Машина за нами приехала. Пять минут на сборы. Впрочем, Вам пока собирать нечего. Вещмешок свой оставьте здесь. Никто его не тронет.
Северянин, спустившийся со второго этажа, в обнимку со своим походным мешком, где лежала тетрадь с его научной работой, кивнул, но расставаться с драгоценностью не спешил. Он поднялся наверх, долго пристально разглядывал комнату, наконец, опустился на мохнатый ковер на колени, и запихал вещмешок под кресло, стоящее в дальнем углу напротив журнального столика. Этот поступок показался ему глупым, но он ничего не мог с собой поделать. После этого он спустился вниз, застегнутый на все пуговицы, собранный и деловой, словно перед докладом на научной конференции.
В вестибюле отеля их ждал водитель, и он был черным. Не просто одет в черный костюм, и пальто, но и кожа у него была черная. Северянин впервые видел вживую чернокожего человека, не брать же расчет маленького негритенка из довоенного фильма «Цирк», который он раз десять смотрел в Ленинграде на большом экране. Рюмин перекинулся с водителем парой фраз на французском, и они вышли на улицу.
Они долго ехали по Парижу, который при свете дня уже не выглядел таким сказочным, или просто первое волшебное впечатление прошло. Они выехали на мост через Сену, по которой плыли корабли, и перемахнули на другой берег. Через полчаса они остановились перед пятиэтажным серым зданием, в котором угадывался чей-то бывший дворец, из которого вероятно во время революции хозяев вынесли вперед ногами.
Первым вышел чернокожий водитель и открыл двери Северянину и Рюмину. Вацлав вышел из машины, поправил одежду и вслед за своим компаньоном направился к парадной лестнице. В холле дома их ждал дворецкий. Он молча принял верхнюю одежду и удалился.
- Повторяю, господин Поллак, никому и ничему не удивляйтесь, - сказал Рюмин, поднимаясь по ступенькам.
Они взошли на второй этаж, прошли длинным коридором, застеленном красной ковровой дорожкой. Рюмин шел уверенно вперед. Дорогу он знал. Наконец, они остановились перед высокими дубовыми дверями. Роман обернулся, окинул критическим взглядом Северянина, остался удовлетворен увиденным, и распахнул двери.
Они вошли в просторную роскошную залу с большим камином и огромными хрустальными люстрами. В дорогих креслах и на диванах сидели люди в костюмах. Они неспешно потягивали напитки, которые разносили бесшумные официанты, и тихо разговаривали о своем. В дальнем конце залы располагался огромный стол с парой десятков стульев с высокими резными спинками. При появлении Рюмина и Северянина все разговоры стихли, и люди обернулись к ним.