Северянина вызвали сразу после Кольки Рузовского. Болтуна допрашивали в их лаборатории, а его пригласили в кабинет покойного Чужина. Когда дверь за ним закрылась, Вацлав увидел за рабочим столом бывшего начальника невысокого худого мужчину с неприметным лицом и большими оттопыренными ушами. Мужчина окинул его равнодушным взглядом, достал из пачки папирос, лежащей на столе, одну и закурил. Позже, в начале допроса, он представился. Это был майор КГБ – Степан Семенович Семипяд.
После обычных вопросов об убитом (как давно знакомы, каким руководителем был покойный, как относился к последнему постановлению пленума ЦК партии) начались подозрительные вопросы о деятельности лаборатории. Северянин старался отвечать обстоятельно, беспристрастно. С каждым ответом майор КГБ все больше хмурился и злился, но молчал, продолжая курить папиросу за папиросой.
Вскоре, рассказывая о лимфе и методике ее контроля, Северянин немного увлекся, позволил себе лишнюю эмоциональность. Он рассказывал о том, что за лимфой будущее, скоро лимфа вытеснит привычные источники энергии, когда майор взорвался. Хлопнув ладонью по столу, Семипяд рявкнул, папироса выпала из его рта и упала на стол.
- Вы хотите сказать, что партия ошибалась? Что лично товарищ Сталин допустил ошибку, когда объявил программу индустриализации? Вы это хотите сказать? – рявкнул узколицый майор КГБ, презрительно поджав тонкие губы.
- Что вы, товарищ майор, - попытался дать задний ход Северянин.
- Молчать. Никакой я вам не товарищ. Вы что полагаете, можете наводить тень сомнения на решения партии? Это что же, вы намекаете, что весь подвиг советского народа по созданию заводов, фабрик, промышленности, все это зря? Достаточно было поглубже вгрызться в землю, добыть эту пресловутую лимфу и все. Страна процветает. Нет голода. Нет войны. То есть партия, по вашему мнению, пошла не тем путем? Мудрый товарищ Сталин оказался слепым поводырем, который завел свой народ не в ту сторону?
- Я ничего такого не хочу сказать. Это вы так говорите, гражданин майор, - возразил Северянин.
Узкое лицо майора вытянулось от изумления. Казалось, еще немного, и оно станет похоже на один из истуканов с острова Пасхи. Он видел их в детстве в одной из книжек в библиотеке дедушки, и они запали ему в душу.
- Хорошо, - сумел побороть изумление майор Семипяд. – Тогда чем вы занимались в лаборатории? На что нацелены все ваши опыты? В чем так сказать их практическое применение?
Северянин собрался с мыслями. Он чувствовал, что любое лишнее слово может оказаться для него роковым. Тут как на болоте, шаг влево, шаг вправо и сам не заметишь, как трясина засосала насмерть. Он аккуратно рассказал все, о чем просил Семипяд, но майор оказался ненасытным. Он по кругу задавал одни и те же вопросы, при этом ничего не записывал. Северянин потерял счет времени. Казалось, этот допрос никогда не закончится.
Но вот майор затушил папиросу в хрустальной пепельнице Чужина, хрустнул смачно пальцами, и вытащил откуда-то из-под стола папку с бланками. Он попросил Северянина в них расписаться, и Вацлав сделал это, не помня себя. Когда он уже стоял на пороге кабинета, Семипяд его окликнул:
- Не покидайте помещение института до восьми часов вечера. Вы можете мне еще понадобиться. И будьте готовы, в любой момент мы можем вызвать вас для дачи повторных показаний.
Северянин покинул кабинет покойного Чужина с тяжелым сердцем. Ему не понравилось на допросе. Вопросы майора в основном были направлены на выяснение предмета исследований лаборатории. Сама личность покойного и вопрос, кто мог его убить, майора Семипяда похоже вообще не волновали, словно он уже все это знал.
Домой Северянин возвращался в компании Коли Болтуна, который на удивление молчал всю дорогу. Рузовский жил в соседнем с ним доме с женой, двумя детьми и сварливой тещей. Один раз Вацлав был у него дома по долгу службы. Он на всю жизнь запомнил раскрасневшуюся после стирки Ирину Степановну в дырявом засаленном халате, а в особенности ее визгливый голос, которым она командовала своей дочкой Риммой и Колей.