Итак, Косой решил встать перед своей избранницей на колено — следствие всякого не слишком исторического кино. Ну, решил и решил… Вот только слегка споткнулся, даже не упал. И влюблённые слова сопровождались… выскальзыванием бутылки с игристым из косых клешней. А в попытке удержать бутылку — он упустил и кольцо…
А дальше вышло по-косому до предела. Бутылка отрикошетила о пол, ударилась о потолок, где разбилась к чертям. Залив и Косого, и его избранницу пеной. Что интересно — осколки никого не поцарапали, специально уточнил.
Далее, коробочка с кольцом повторила пусть косточки, с которой началась для меня эта история. Но Вита Санктум избранница Косого не имела, и на момент расставания красовалась наливающимся фингалом.
— И парни надо мной смеются… — похоронно протянул косой. — И Даша на меня даже не посмотрит даже… — совсем приуныл он.
— Посмотрит, — борясь со смехом отметил я.
— И так же обматерит, скажет, чтоб не подходил…
— Отставить ныть! Она, во-первых, взяла коробочку…
— Подняла…
— Заглянула и взяла, так?
— Так.
— Во-вторых: чтоб я тебя «СЕГОДНЯ» не видела. Так, Косой?
— Ей, а так и есть! — оживился парень. — Спасибо, Марк! Значит не всё ещё совсем плохо… Только…
— Ты хочешь, чтобы я тебе помог, — констатировал я.
— Ей, очень! Я отработаю! Я…
— Отработаешь, само собой, — задумался я всерьёз. — Вообще можно постараться помочь. Но тут без гарантий.
Вообще со столь сильным и потенциально полезным Даром Косой вполне мог бы претендовать, лет двести назад, на создание своего аристократического рода. Чего я ему пока точно не скажу — непедагогично.
Но дисциплина сознания, практика… Много что нужно, для управления Даром, особенно проявившимся в первом поколении. И кто-то кроме меня сказал бы, что в случае с Косым время упущено…
Но я так не скажу. Есть несколько возможностей, которые смогут помочь ему либо контролировать свой Дар. Либо даже использовать его на пользу.
— И первое: Косой, четыре недели ты НИЧЕГО не уронишь. И тем более не кинешь. Контролируй каждый свой шаг, как только скосячишь — начинай по новой. Если продержишься четыре недели — приходи, займусь твоим Даром.
— Ей, правда⁈
— Да.
— Сделаю! Спасибо, Марк!
— Не за что пока, — хмыкнул я.
Не из злобности — именно из педагогизма. Одним из «трёх столпов» контроля любого Дара, требующего контроля, была «постоянная бдительность!», в первую очередь по отношению к себе самому. Так что пусть привыкает. И надо…
Так, за мыслями меня и застала на крыше Глория — Косой уже давно ушёл.
— Любуешься? — огляделась она.
— Не без этого. Но ты тоже заслуживаешь внимания, — высказал я вроде комплимент.
— Ма-а-арк… — закатила она глаза, демонстрируя что комплимент у меня не слишком удался. — Ладно, поехали?
— Поехали, — кивнул я.
Добрались до Верхнего, да и до особняка Колоколовых… Бывших Колоколовых — род то прервался за полчаса до начала аукциона. Сам особняк был каменным, двухэтажным, старомодным и небольшим. А вот машины только начали подъезжать. Похоже островным гостеприимством пренебрегли не только мы. И, кстати, тут были не только аристократы, что занятно.
Правда аристократы допускались к торгам беспрепятственно, а вот толстосумам без титула приходилось платить депозит за участие. Ну да и чёрт с ними: прошли в просторный зал, с тронутой временем мебелью, где вышколенный, прямо эталонный островной дворецкий, с лёгким акцентом, открыл торги.
Сначала торговалась всякая ерунда, вроде земли и особняка, каких-то пригородных владений, прочей фигни. Потом — драгоценности, к которым я стал приглядываться.
— Марк, если мне — то лучше что-нибудь на Келиф, — отметила Глория моё внимание.
— Учту. Но сейчас я присматриваюсь для себя.
— Драгоценности⁈ Не замечала за тобой подобного, — хмыкнула она.
— Я тоже, — хмыкнул я.
Выискивал я, как понятно, не драгоценности. Но ничего интересного не обнаружилось, а аукцион перешёл к продаже техники и оружия. В основном — прототипов, на которые я посматривал краем глаза: схемы продаваемого строились на проекционном экране за ведущим.
— А это мне подойдёт? — оживлялась Глория перед почти каждым лотом.
— Это подойдёт для опытного самоубийцы… Это — не на Келиф, — оценивал я. — А вот это… Двадцать! — поднял я номер.
— Двадцать тысяч от графа Мехова, за этот уникальный образец барабанного оружия! Двадцать тысяч! Дамы и господа, кто больше?
— Тридцать, — раздалось небрежным тоном.