Возможно — как постельной игрушкой, но… С учётом «Второго Шанса» есть ещё более неприятные для её будущего подозрения. Хотя это и не гарантированно, как понятно.
— Да… — совсем поникла она.
— Марк, а может, она останется? — подал голос Рукожоп, приняв вид… комичный.
Надулся, грудь выпятил, челюсть вперёд. Но стати у программиста были явно не те, чтобы впечатлять героически-мужественным видом. Скорее смешить, рукожописто-комичным, что тоже вариант самозащиты, например.
— Ну, то, что ты не против — я уже понял, — хмыкнул я, а Артемий порозовел. — Но мы не работорговцы. Что она сама скажет?
— Я… простите, я не знаю. Идти мне, наверное, некуда — квартира в Ростове мне давалась как сотруднику института. Но кто вы, чем занимаетесь?
— Мы — компания. Которая вскоре станет корпорацией, — сообщил я, краем глаза отметив, как Федя поморщился. — И банда, по совместительству. Замещаем Империю и Имперские службы в нескольких кварталах Нижнего Города, потому что они ни черта тут не делают.
— А чем я… буду заниматься?
Между тем Федор перестал морщиться, пожал плечами и кивнул — в целом он был не против, хотя и не видел для девушки иной роли, кроме как компаньонки Рукожопа. Как, впрочем, и я, пока. Потому что манера речи, оговорка про институт… Немного намекали на то, что Лета годится не только для демонстрации вторичных половых признаков различной степени одетости, для привлечения покупателей.
— Будешь первой профессиональной моделью среди Гаражных, — усмехнулся я, вызвав не приглушённые смешки, а уже гогот.
— Пусть так… киберимплантологи всё равно никому не нужны… — вздохнула она.
— Стоп, — поднял я руку. — Скажи мне, Лета, в какой реальности я живу, если киберимплантолог, как профессия, называется после «рекламной модели»?
— А кому в мире с искинами и клиниками корпораций нужен разработчик имплантов?
И тут она была… почти права. Имплантология была одним из «слоганов» корпораций, «дёшево, надёжно, каждому» — как-то так. Вот только результат… Ну такой себе. Про алхимические импланты можно не говорить, это отдельная тема. Но всякие конечности-протезы, имплантированные инструменты и прочее — были.
И были откровенно дерьмовыми. Насколько я знал, искинам корпораций давалось задание: универсально и недорого. То есть те же киберимпланты, подчас называемыми «боевыми», клепались конвейерно. И даже не допиливались напильником при установке! И ДАЖЕ не скреплялись синей изолентой!
Впрочем, шутки шутками, а результат корпоративной кибер имплантологии удручал. Создавая недорогие и универсальные, корпораты добились того, что с их имплантами удобно, не снижая функциональности и без неприятных побочек чувствовали себя единицы. Остальные — страдали, хотя выбор между отсутствием руки и, хотя как-то работающим киберимплантом, очевиден.
Но при этом, киберимплантологи, разрабатывающие и обслуживающие каждый имплант для конкретного человека, оказались не у дел. Не все, конечно: в корпорациях, для высокопоставленных служащих, работали высококлассные спецы. Но таких мест было мало. А вот нам такой специалист будет совсем не лишним. Тот же зуб у меня и Феди — киберимплант, между прочим.
А я — ни разу не нужный специалист. В общем — профессия совсем не лишняя. Притом рассказывающая Лета оказалась аспирантом Ростовского Медицинского… Но с работой было плохо.
— Я даже на курсы парикмахеров пошла и выучилась, — вздохнула она. — Хоть какая-то работа… Но тут на моё резюме ответили из Новгорода, позвали рекламной моделью…
— А нормальный парикмахер — никому не нужен нахер, — понимающе покивал Федя.
— В общем, работу тебе найдём, — заключил я. — Жить будешь в Гараже, в этом здании. Федь, ты не против?
— Нет, — покачал головой атаман. — При учёте, что её могут искать — жить ей вне Гаража просто нерационально, ближайшее время. Охрана нужна будет, а людей всегда не хватает.
— А можно… не тут? — пискнула она.
— Не понял, — нахмурился я, причувствуваясь к ментофону. — А, понял. Моё слово: тебя тут, против твоей воли, никто не тронет, Лета.
— Хорошо…
— Не веришь, — покачал я головой. — А зря.
— Верю!
— И врать не умеешь. Ладно, чтобы ты понимала — у нас остались люди, которые ценят жизнь. И не захотят, чтобы моё слово было нарушено.
— Собрались?
— Нет, именно «остались», — оскалился я.