Узнав Настю, он поспешно, кое-как оделся и бесшумно выскочил из палатки. Необычный вызов насторожил его, но и обрадовал.
— В чем дело? — спросил Бисеров с подчеркнутым отчуждением.
Настя отвела его в сторону и, припав ртом к самому уху, завздыхала:
— Катька-то… обокрала нас!
— Не может быть?..
— Обокрала… и меня, и Маруську, и Галку — всех! и деньги, кои остались, все забрала… обделала подчистую, пока на реке были.
Сережку начинало знобить.
— Найдется, — все еще не верил он. — Поищите хорошенько.
— Да все перешевыряли — нет!
— А сама-то где?
— Сбежала, тебе говорят! Как быть-то — посоветуй?
Но и он терялся: в самом деле, куда пойдешь ночью?
— И тети Вари, как на грех, нету. Пойду, Петьку разбужу, — заторопилась Настя.
Но Сережка поймал ее за руку:
— Подожди, — требовательно сказал он, а сам медлил, не решаясь о чем-то спросить.
— Ты что? — взглянула она пугливо и уже совсем тихо, но настойчиво повторила: — Пусти…
— Сперва скажи: кто он тебе?.. симпатия или кто? по совести, без игры в жмурки.
Тут она поняла, что встревожило Сережку, и ее лицо расплылось в улыбке, а глаза стали большими. Сбивчиво и торопливо, словно оправдываясь, она рассказала о Петьке, что знала, а о себе — и говорить-то было нечего…
— То-то, а я подумал…
— Да нет же! ничего нет и не было. А ты уж сразу и загорелся? Смотри, совсем не сгори, — улыбнулась она… — Так Петьку-то разбудить, что ли? — Она уже спрашивала и ждала, готовая поступить так, как скажет Бисеров.
— Как хочешь… а лучше — иди спи. Беду поправим общими силами: деньги у нас с Володькой есть — выручим.
— Ну прощай тогда. — И сама, дотянувшись губами, поцеловала. — Прощай… А с ним помирись: негоже получилось у вас… Ночь-то, Сереж, погляди, какая! — залюбовалась она, совсем позабыв ущерб и беспокойство, причиненные Катькой. — А я иду к тебе и боюсь чего-то. Темно уж очень… дороги к тебе не видно.
— Бояться нечего, — тихонько говорил Сережка, напрасно стараясь придать сухость своим словам. — Все спят, а я… и думы разные… безусловно, мол, у ней с ним что-нибудь есть, ежели такая встреча… Идем погуляем, все равно не спится…
Ей и самой хотелось побыть с ним. Они немного прошлись тропой мимо палаток и скоро опять вернулись.
— Нет, Сереженька, спать надо. Завтра ведь нас рано-рано поднимут, — сказала она с улыбкой, — Иди-ка спи, суматошный…
В палатке все спали.
Сережка впотьмах осторожно прошел к своей постели и улегся тихо, чтобы не разбудить кого. Он старался заснуть, — но было опять не до сна.
«Ну вот и выяснилось, — подумал он облегченно. — Значит, Петька тут ни при чем… А то бы — пошла война! Оказывается, как здорово ошибиться можно?.. А Катька эта — действительно… своих обокрасть. Ведь только додуматься надо!.. А мы ее тут жалели».
Потом припоминал свою работу на канавах, когда поднимали «Лорейн», слова Колыванова, его строгую речь на собрании в столовой и выступление Харитонушки, который, не называя имен, но безусловно имея в виду Володьку Сенцова и Бисерова, говорил с осуждением:
— Поискать таких лодырей, как мы!.. Государство большое, изо всех сил старается, чтобы народу жить легче, а находятся люди, которые… кроме болтовни, ни на что не способны.
Выгоднее было тогда Сережке промолчать, и он сдержался. Зато, когда расходились с собрания, нагнал Харитонушку и спросил:
— Так уж никакой способности? Никакого таланту? Значит, негодный брак, балласт?
— Выходит, эдак, — согласился старик. — А если бы за разум взялись, так совсем бы не плохие ребята… Ты, Серега, парень с понятием… а вон догляди, как Настя Горохова старается… прилежности у нее на вас на всех хватит… Хоть бы перед девчонками-то постыдились, право!..
Нынешний вечер, особенно объяснение с Настей, всколыхнули Сережку, и он, чувствуя, как стучит в висках от непривычного напряжения мыслей, потер лоб: «Да, неладно у меня получается… Настя пока не замечает… а потом увидит, что ленюсь… И Колыванов тогда на собрании сказал: «Лентяев бить будем — и рублем, и в газете…» Он сделает… Баловством да смехом завод не выстроишь, тут впрягаться надо. И не одному, а всем».
Определив свою дорогу, Сережка уже не мог оставаться один, наедине со своими, мыслями и позвал Сенцова, который спал рядом, заливаясь храпом на всю палатку.
— Володька, — будил он, толкая его в спину. — Какой же ты друг мне, ежели дрыхнешь бессознательно в такое время?
— Чего ты? — недовольно промычал Сенцов, оторванный от сладких снов. — Какое время?