— Да что ты все за детей прячешься? — свирепел Харитонушка. — У всякого человека должны быть дети… А вот за такое «усердие» и дети не похвалят, ежели они с понятием… Или детки в отца пошли?.. Сорока от сороки в перо родится.
— Ну у тебя хороши!
— Да!.. слава богу, таких бы всякому… Могу похвалиться, — с жаром сказал старик. — О чем ни заговори с тобой — кажинную лекцию к харчам сведет. Макар Подшибихин на деньгах помешался, а ты — на харчах. Дома-то чего за щеку клал: свинину с маслом, что ли?..
— Дом с заводом равнять нельзя: там всякий кусок на учете, всякая копейка — к месту ляжет, а здесь большие тыщи на ветер летят.
— Сосчитал уж?.. Мудрен ты на вольном свете, горазд в казенном кармане считать, а невдомек, что время наше — большой подъемности, машинный век… Привычки-то заводы строить допреже не было ведь. Ну и понятно, иной раз ошибка случается, или не хватит чего. Не всякая вина виновата. Погляди на себя — и делай, как народу лучше, — увещевал и стыдил Харитонушка. — Вот пройдет годка два, — и все у нас будет укладисто… А карты брось.
— Заладила сорока Якова, — насильно позевнув, сказал Мокроусов, чтобы на том и кончить.
Так, перекоряясь, они подошли к землянке.
Иван спал крепко, и Харитонушке пришлось постучать в дверь землянки два раза.
Отогревшись чаем и немного отдохнув, старик опять собирался на работу: часы Ивана показывали восемь с половиной.
— Собирайся, — сказал Харитонушка, — доспим ночью. Днем-то полегче всякое дело катится.
— Я свое отработал, — неразборчиво пробормотал Мокроусов спросонья. — И спина и ноги ноют.
— Ничего, разомнешься. Вставай, тебя люди ждут.
— Отвяжись, тебе говорят, — промычал Мартын, обозлившись. — Ну чего пристал?.. порядился, что ли, подхлестывать? И без тебя есть такие…
И повернулся лицом к стене, чтобы не приставал больше. А тот не отступался, начал стыдить, уговаривать и даже пригрозил начальством.
— Иди ты со своим начальством!.. — вспылил Мартын. — Пускай они сами поломают спину, а я уж натешился.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Не пойдешь, стало быть, тавровый лодырь?! Видно, мужичья кость собачьим мясом обросла?.. Люди энтузиазму преданы, в песнях себя величают, а ты…
Мартын угрожающе поднялся:
— А на что мне ваш энтузиазм?.. Легче от него, что ли? — И злобно засмеялся.
Отчужденно и насмешливо поглядел на него Харитонушка:
— Башка у тебя богата, ума — палата. Только семи гривен до рубля не хватает, а то бы совсем — умный мужик.
Мартын не дал кончить ему и, повернувшись к Забаве, закричал:
— Иван, да прогони ты его, пожалуйста! Ну что он ко мне пристал? Житья никакого нет… Он мне и бороду по волоску выщиплет… совсем замучил!.. Хоть надвое разорвись, и то скажет: «А почему не начетверо?».
Забава действительно заступился!
— Харитонушка, дай отдохнуть человеку… Он устал, какой же толк от него на работе!.. Если далеко едут, так лошади и та отдохнуть дают. Полежит часок — и придет в сознательность. У него вон душа-то пузыри пускает. Да и у тебя, наверно, спина трещит?.. А в ночь опять на работу пошлют…
Он хотел примирить их, но вмешательство возымело обратное действие.
— Значит, не ко двору я тут пришелся, — раздумчиво проговорил Харитонушка, держась за скобу двери. — Ежели так, — придется мне пристанище найти в другом месте. Дело тут не в усталости: я не меньше его работал, да успел отдохнуть…
И еще постоял, подумал, но решенья не изменил:
— Да, придется так… Иванушка, за багажом-то я вечерком зайду… Не обессудь, что расходимся.
После него Мартын пролежал часа два, потом ушел на котлованы.
Вечером они вернулись в разное время, и когда Мокроусов вошел в землянку, старик уже собрал свои вещи в мешок и прощался с Иваном:
— Бог спасет, Иванушка, что приютил на время… пора и честь знать… В чужом гнезде и грач не живет.
— Напрасно уходишь, — уговаривал тот. — Прижились было… Впрочем, рыба ищет, где глубже… У кого нашел уголок?.. на Медвежьем логу?.. Ну что же, до осенних дождей и там не плохо.
А проводив старика, Иван закрыл дверь и сказал Мартыну:
— Как ты думаешь?.. болтать не будет про тебя?..
— За мной вины большой нету… Урок свой я выполнил. Чего им больше?..
Он разжег костер у землянки, повесил на козлы чайник и присел на чурбашке, где любил сиживать Харитонушка. Дул ветер, расчесывая траву на луговине, выдувая пламя костра в одну сторону, и вода не закипала долго.