В том месте, где заложили фундамент гаража, Олейникова увидала Макара Подшибихина и одного из работников жилотдела, сидевших на бревнах за канавой. Бывший секретарь что-то уж очень настойчиво доказывал своему усатому соседу в соломенной шляпе и все тыкал пальцем в газету, которую держал на коленях.
Несколько позже, когда подруги переходили шоссе, Макар Макарыч прошмыгнул мимо с портфелем под мышкой и будто не заметил Олейникову… Непостижимо, как он успел за это короткое время поговорить с человеком, потом сделать немалый крюк, когда они, шагая скоро, не прошли и ста сажен! Встрепанный, угрожающий его вид и эта газета, с которой он носился, показались Марии подозрительными, и мысль, подобно дурному предчувствию, омрачила ее.
Настя остановилась, чтобы проститься, и только тут, зачем-то оглянувшись по сторонам, осторожно спросила, точно предупреждала о несчастьи:
— …А ты чего это натворила, а?..
— Где? Когда?
— Во вчерашней газете… Да ты разве не читала!.. Там, где и про Мокроусова писано… Сережа мне одной прочитал, а другим не сказывает, чтобы меньше разговору было. Вот и приходила упредить тебя.
— А про что там? — забеспокоилась Мария. — Кто пишет?
— Да ничего не проставлено… а только говорится: «Наглая выходка»… Ты непременно узнай, — как бы чего не случилось. А впредь гляди — тут всяких чертей, мазуриков полно, и не ждешь, как боком на рог наскочишь.
В киосках еще торговали, и Олейникова пошла туда, совершенно теряясь в тревожных догадках: что такое нашли за ней? в чем ее проступок? По дороге к бараку ей попадались знакомые люди, которые, конечно, уже знают все, — и она вплоть до своего барака не смела вынуть газету из сумочки, куда спрятала ее от посторонних глаз.
Пробегая желтые страницы, она никак не могла найти, чего искала… Мелкие статьи, испещренные жирным текстом, с крупными заголовками, похожими на вывески, кричали с каждой колонки: Очистить торговую сеть от чуждых! Шофера Дымогарова привлечь к ответу! Прекратить безобразие в гавани! Ударить по рукам казнокрадов!.. Ударную работу променяли на пьянство. Мясникову затыкают рот. Без богов и боженят. Гастроли инженера-летуна. Дайте клуб!
Пестрят в глазах подписи: Альфа, Игла, Свой, Рабкор, 1008, Хе-в, Ворчун, 15 подписей, Доброволец, Майка, Сверчок, Рейд, Омега, Удивленный…
Редактор Гайтсман предпочитал резкий тон, лаконические слова, оглушительные, как барабанная дробь, и видно, немало потрудился над этим номером…
И вот Олейникова наткнулась… статья «Наглая выходка» помещена в конце последней страницы, писал какой-то Прожектор, — все переврано, искажено… уцепились за мелочь, не стоящую внимания, потому что не нашли за ней большего!.. и не иначе, сводили личные счеты не только с нею, но и с самим начальником.
«Какая подлость! — вскипела. Мария. — Кому это нужно?»
Ведь она попросила курьершу сходить за завтраком для Бориса Сергеевича, — та не ослушалась. После же сказала только, что теперь не успеет разнести почту: долго простояла в очереди. Дынников заметил Олейниковой, что в таком случае не следовало и посылать: «Я мог обойтись и так».
Курьерша вообще исполнительна, но простовата и болтлива, — кто-то воспользовался этим. Мария еще не угадывала, кто вооружился против нее, и нещадно ругала себя за то, что не прочитала газету вовремя… как это случилось?..
Ей не доводилось иметь дело с печатной клеветой, и поэтому она крайне растерялась… Наверно, завтра утром куда-то вызовут ее, начнут допрашивать… Нужно было сейчас же увидеть Бориса Сергеевича!.. Но ведь в газете не пощадили и его… значит, и у него есть враги, которые ничем не брезгуют?.. Ей стало жаль его… Столько у него работы, тяжелейшей, срочной, ответственной, а тут еще это!.. Кажется, он собирался нынче долго пробыть в конторе?..
Мария побежала туда, в голове все путалось, горело… Старик сторож поглядел на нее насмешливым, щурким взглядом (или только показалось ей), и будто хотел сказать: «Вот как вас с начальником-то». — Обличительный номер газеты торчал у него из кармана.
Дынникова в конторе не было.
До Ключихи, где квартировал Борис Сергеевич, было две с половиной версты, а ночь надвигалась быстро, словно торопилась помочь злому человеку уйти непойманным. Два раза спадала с ноги галоша. Мария злилась, потом заплакала, разорвала газету, но не вмяла ее в грязь: следовало эту улику бесчестья показать Дынникову…
Среди ровного пустынного поля, где прошлым летом (в последний раз!) был посажен картофель, встретился ей Мокроусов Мартын. Он мотался из стороны в сторону, выписывая восьмерки, шел в это неурочное время к реке, к гавани, изливая в площадной брани встревоженную кем-то душу. Может быть, так разнутрила его газета?.. Он спорил с кем-то, не соглашался, рычал и все грозил кому-то черным огромным кулаком.