В каком-то забытьи она прижалась к его плечу и всю дорогу не проронила ни слова, потому что в этот час молчание было сильнейшей ее потребностью, а Борис ни о чем не спрашивал, словно берег ее взволнованное мечтательное раздумье, и только поправил на ее груди плащ, чтобы не продуло ветром.
Мария чувствовала эту заботливую, нежную руку и смотрела перед собой, где, раздвигая мягкую пучину мрака, два конусообразных пучка лучей освещали ей дорогу и где поблескивали никелем изогнутые крылья горной птицы, будто застывшей в своем полете.
Часть четвертая
ГЛАВА I
Вторжение и контратака
В ночь на 24 августа 1930 года под прикрытием дождевой завесы линейные корабли «синих» незаметно подкрались к Цемесской бухте и, шквальным огнем отрезав Новороссийск, высадили у мыса Хако десант.
После первого выстрела огни всюду погасли, и огромный город провалился во тьму. Но в нем все закипело, забурлило, точно в улицы ворвался смерч. Неслись автомобили с прикрытыми фарами, двигались воинские части мелкими соединениями по улицам от лагеря, находившегося поблизости, к морю у подножья горы Колдун, грохотала по каменным мостовым артиллерия, торопясь занять свои позиции на горных высотах. Звуки движения слились в грохочущий металлический гул. Ухали выстрелы с моря, всплески огня на мгновение прорывали мрак ночи и неистового ливня. И, отвечая им, так же сосредоточенно били батареи «красных» от Турецкого вала, от каменоломен, с холмов. Мелькали в улицах, в переулках сигнальные огни, рвались ракеты, ненадолго повисая в клубящейся тьме. Беспрерывные взрывы, южный ливень и тяжелые вздохи моря заполняли эту тесно заставленную черными зданиями котловину, потом выплеснулись на крутые изложья гор, на перевалы, на дороги, ведущие к городу.
Вскоре разведка донесла: в двух километрах от Кабардинки, с другой стороны Новороссийска, высадился второй десант. Намерение «синих» сжать клещами город было разгадано командованием, но части, брошенные туда, не смогли сдержать стремительного напора, а свои корабли оказались запертыми в бухте, — пришлось покинуть Новороссийск. Гарнизон отходил медленно, шаг за шагом, не прекращая огня.
Выровняв фронт, «красные» заняли теперь укрепленные позиции на Ниберджаевском перевале, скобой огибая город: левый фланг упирался в море за Кабардинкой, правый — за мысом Хако, усиленные охранения удерживали железную дорогу на Краснодар, шоссе на казачью станицу Раевскую.
Ровно через двадцать минут после начала операции Краснодарская дивизия с моторизованными частями, артиллерией уже проследовала мимо станции Нижне-Баканская, направляясь к Тоннельной. Ни горные ущелья, ни крутые подъемы, ни размытые осыпи не замедляли движения.
Вдруг на пути следования главных сил, что шли эшелонами по железной дороге, неожиданно встало препятствие: за первым тоннелем во мгле засветился красный огонь — на путях стояла моторисса. Косой луч прожектора осветил группу командиров с посредником, — отчетливо виднелась его белая повязка на рукаве. Ливень не прекращался.
Посредник сообщил: второй тоннель «взорван» неприятелем.
Дивизия разгрузилась, построилась в колонны и двинулась ускоренным маршем.
Но эту вынужденную потерю времени наверстывала анапская группа, извещенная о задержке главных сил, и через час уже подкатывалась к Вербовой балке. Вперед ушла головная походная застава, усиленная взводом тяжелых танков. За моторизованными частями двигались пехотные.
Взвод танков шел вместе со вторым батальоном. Вслед за первой командирской машиной механик-водитель Авдентов Михаил гнал свою на третьей скорости, зорко следя за приборами на щите и за белой колеблющейся полоской, видневшейся во тьме: это было простое полотенце, спущенное с задней стены командирской башни, но оно хорошо указывало расстояние между машинами. Злобно визжал, выскакивая из-под гусениц, мокрый щебень, машина то поднималась на крутых, градусов в тридцать, взъемах, то ныряла в этот непроглядный омут. Ее качало на ухабах, Авдентов стукался головой и плечами о броню, — только плотная кожаная куртка да шлем на голове с тугим ватным кольцом на нем немного спасали его от сильных ударов.
Кажется, нет ничего труднее, как ночью, в ливень, когда в десяти шагах не видно даже гору, вести эту громоздкую пробивную таран-машину на большой скорости по незнакомым горным дорогам. Хорошо еще, что можно приоткрыть люки. Шквальный ветер с дождем колотил в броневые стены, острые брызги влетали в люк, освежая потное, разомлевшее от жары лицо. Хочется пить…