ибо «у нас норовы будут разные, ино между нами тщета будет». Царское венчание не было новостью: дед вел. князя венчал уже своего внука, несчастного Димитрия. Самый титул уже встречается в грамотах, правда – более во внешних сношениях; у в. кн. Василия Иоанновича была печать с царским титулом; известны и его монеты с тем же титулом. С падением Царьграда мысль о том, что Москва – третий Рим, а государь русский – наследник царя греческого, все более и более укоренялась между книжниками. Царское венчание совершено было 16 января 1547 г. Позже (в 1561 г.) И. послал просить благословение от царьградского патриарха, от которого и получена была утвердительная грамота. Отсюда ясно, какой смысл царскому венчанию придавал сам царь. Еще до этого торжества разосланы были по городам грамоты с приказанием привозить в Москву девиц для выбора царской невесты. Выбрана была Анастасия Романовна Захарьина-Юрьина. Род Захарьиных, происходивший от Федора Кошки, принадлежал к числу немногих старых боярских родов, удержавших высокое положение при наплыве «княжат», вступавших в службу московских государей. Как ни любил И. царицу, но, не привыкнув сдерживать себя, он не мог сразу поддаться ее умиротворяющему влиянию. Обыкновенно сильное влияние на царя приписывается пожару 12 апреля, когда горела вся Москва. Волнующийся народ требовал выдачи бабки царя – княгини Глинской, чарам которой приписывал пожар. Царь был в своем дворце на Воробьевых горах. Сюда явился к нему священник Сильвестр. Курбский пишет, что он произнес к царю грозную речь, заклиная его именем Божиим и подтверждая слова свои текстами св. Писания. Сильвестр был священником Благовещенского собора, старший священник которого был царским духовником. Он, стало быть, давно был известен И. и, как переселенец из Новгорода, пользовался, вероятно, покровительством Макария, в 1542 г. возведенного в сан митрополита. Влиянию этих духовных лиц, в особенности Макария, следует приписать сдержку пылкой природы Грозного; но успех приемов Сильвестра – действования «детскими страшилами» (слова самого И.) – не мог быть продолжителен. Достигнув двадцатилетнего возраста, царь пожелал высказать, как намерен править впредь, и торжественно заявить, на ком лежит вина в бывших беспорядках. Для этого он собрал первый земский собор (см. соотв. статью), на утверждение которого был предложен Судебник, представлявший новую редакцию Судебника вел. кн. Иоанна (см. Судебники). К собравшимся представителям И. произнес с Лобного места красноречивую речь: «Нельзя исправить минувшего зла; могу только спасти вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду; соединимся все любовию христианскою. Отныне я судья ваш и защитник». Прием прошений И. поручил Ал. Адашеву, которого выбрал из людей незнатных: он хотел отстраниться от людей знатных, которых владычество еще свежо было в памяти и его, и всей земли. В 1551 г., на соборе духовных властей, по вопросам царя, даны были ответы относительно искоренения злоупотреблений, вкравшихся в церковь. Постановления этого собора известны под именем стоглава (см.), ибо предложено было сто вопросов. И. Н. Жданов обнародовал список этих вопросов, касающихся как церковного, так и гражданского благоустройства. Вообще правительство в эту эпоху высказало большую деятельность: наместники-кормленщики заменялись земским самоуправлением, посредством земских старост и целовальников, что было вызвано жалобами населения (прежде всего в 1552 г. дана была уставная грамота вожанам, в 1555 г. последовал указ о введении самоуправления по всем областям; см. Земские учреждения царя И. Васильевича). Введение губных старост для уголовных дел началось еще в 30-х гг. XVI в.; в 1551 г. было большое разверстание поместий, упрочившее содержание служилых людей; в 1556 г. последовала новая разверстка. Курбский, а за ним и многие историки (Карамзин, Полевой, Костомаров, Иловайский, арх. Леонид и др.) приписывают все, что делалось в эту эпоху, «избранной раде» (т. е. ближайшим советникам царя); говорят, что эта рада была избрана Сильвестром и Адашевым. Едва ли, однако, много могли сделать какие-либо советники без полного убеждения царя в необходимости изменений в существующем строе. Преувеличенное, в злобе, показание И., что советники не давали ему ступить свободно, свидетельствует только о том, как далеко простирал свои притязания Сильвестр, как сильно был раздражен против него и его сторонников царь; но не следует думать, чтобы слова эти были полной правдой. Во внешних отношениях этот период жизни И. ознаменовался важным событием – взятием Казани. В 1548 г. умер в Казани царь Сафа-Гирей, из рода крымских ханов, враждебный России. Незадолго до смерти он отразил кн. Бельского, подходившего к Казани. После него казанцы посадили его малолетнего сына Утемыш-Гирея, под опекою матери его Сююнбеки. В 1550 г. царь лично предпринял поход на Казань, но распутица не позволила идти далее устья Свияги; здесь заложена была крепость и оставлен русский гарнизон. Горные черемисы подчинились тогда России, вследствие чего Казань была стеснена и казанцы просили И. дать им царя. Послан был Шах-Али, но с условием уступки горной стороны. Когда Шах-Али сел в Казани, положение его было трудно: казанцы требовали возвращения горной стороны, московское правительство – вассального подчинения. Стесненный с двух сторон, он ушел из Казани. Казанцы обещали было принять русских воевод, но обманули и призвали к себе в цари ногайского князя Едигера (см. соотв. статью). Тогда сам царь выступил в поход на Казань. Узнав о нападении крымцев на Тулу, он сначала пошел туда, но крымцы бежали. Тогда царь повел сам часть рати на Владимир, Муром и Нижний; на Суре сошлись с ним другие части русского войска. К Свияжску подошли 13 августа. Осада Казани продолжалась до 2 октября. Привезен был немец розмысл (инженер), сделан подкоп; в стене образовалась брешь, русские вошли в город. Когда не осталось никакой надежды, татары вышли из города; их царь был взят в плен. Его после крестили и назвали Симеоном (не следует смешивать его с Симеоном Бекбулатовичем, которого впоследствии И. назвал вел. князем; казанский царь зовется Касанвич). Из Москвы позднее был послан в Казань архиепископ Гурий (см. соотв. статью), с наказом не крестить насильно, ласково обходиться с туземцами и даже заступаться за некрещеных. С народом Казанского царства борьба не была окончена взятием Казани; восстания еще были возможны, но с поселением русских помещиков край все более и более становился русским. За Казанской землей последовало покорение земли башкирской: башкиры начали платить ясак. Ногаи не были опасны: они делились на несколько орд, ссорившихся между собой, ссорами пользовалось русское правительство; распри ногаев открыли путь к завоеванию Астрахани: защищая кн. Измаила от астраханского хана Ямгурчея, И. послал войско к Астрахани (554). Вместо Ямгурчея посадили ханом Дербыша, который «неприяшеся» России, и в 1557 г. царство Астраханское было занято, как говорится в песни, «мимоходом». Успех России на Востоке привел к тому, что владельцы кавказские вошли с ней в сношения, и хан сибирский Едигер обязался платить ей дань. В Крыму не могли равнодушно смотреть на усиление Москвы и всеми средствами старались мешать ему. В 1555 г. Девлет-Гирей (см. соотв. статью) напал на русскую Украину; И. пошел на встречу ему к Туле; хан поворотил назад, хотя и разбил Шереметева у Судбища (150 в. от Тулы). В 1556 г. ходил по Днепру дьяк Ржевский под Очаков; в 1559 г. Адашев, брат Алексея, с поступившим в русскую службу вождем днепровских казаков, кн. Дмитрием Вишневецким, опустошил крымские улусы. Советники царские считали возможным завоевать Крым; некоторые из даровитейших современных историков (Н. И. Костомаров) держатся того же мнения, но еще Соловьев основательно доказал трудность этого предприятия: между Крымом и Россией степь, Турция еще была сильна – до Лепантской битвы вся Европа уверена была в непобедимости турок. С другой стороны недаром указывается на неудачу позднейших походов в Крым, до заселения Новороссии. Царь не послушался своих советников и обратился на Запад: скоро началась Ливонская война. Война эта считается многими политической ошибкой И.; Костомаров прямо приписывает ее стремлению к завоеваниям; а между тем она была исторической необходимостью, как доказано исследованием Г. В. Форстена, в его «Балтийским вопросе». Еще в раннюю пору, дотатарскую, Русь стремилась к морю: за Неву бились новгородцы с шведами; в землях Прибалтийских имели владения кн. полоцкие. Орден Ливонский оттеснил русских от моря. После свержения ига татарского явилось сознание необходимости сношений с Европой: выписывались иностранные мастера и. т. д. Московское государство, присоединив Новгород, унаследовало и политические отношения Новгорода к странам прибалтийским. Еще при вел. кн. Иоанне уничтожена была торговля с Ганзою, купцы которой держали в черном теле местное купечество. Торговля перешла в ливонские города: Ригу, Нарву. Ливонцы обставили торговлю стеснительными условиями, мешая другим народам (главное – голландцам) принимать в ней участие, запрещая торговать с русскими в кредит, запрещая ввозить в Россию серебро и т. д. В 1547 г. царь поручил саксонцу Шлитте набрать в Германии художников и мастеров, полезных для Росс