О содержании и размахе встреч Иоанна Кронштадтского в волжских городах дает представление описание его поездки летом 1894 года в Самару.
…27 июня в Самаре стало примечаться особенное оживление. Видно было, что город к чему-то готовится. В Архиерейском доме собрались правящий епископ, ректор семинарии, игуменья монастыря и другие лица. К вратам дома стала прибывать толпа, которая все более увеличивалась. Большими группами самарцы спешили к пристани пароходной компании «Самолет».
Около четырех часов пополудни показался сверху по Волге пароход. На его верхнем трапе стоял Иоанн Кронштадтский. При приближении парохода к пристани он несколько раз снимал с головы темную соломенную шляпу, кланяясь собравшейся на берегу многочисленной публике. Здесь же «официальная делегация»: епископ Гурий (Буртасовский), вице-губернатор. Первый визит был в Архиерейский дом. Владыка сообщал о епархиальных делах, особо напирая на «опасность», грозящую самарской пастве со стороны баптизма, «воюющего в южных уездах епархии против церкви Божией»; говорил о планах, направленных к ослаблению сектантства и просил Иоанна их благословить.
Когда Иоанн показался на крыльце дома, сопровождаемый епископом, собравшаяся возле Архиерейского дома толпа устремилась в едином порыве к пастырю. Послышались рыдания, крики радости, вопли, просьбы: «Батюшка наш! Родной наш! Помолись о нас!» Кто целовал руки, кто кидался к краям риз, кто припадал к плечам… С трудом пробившись к карете, на ходу благословляя и отвечая на призывы, Иоанн отправился сначала в Иверский женский монастырь, а затем по домам пригласивших его горожан.
В первом же доме собралось человек 30–40. Перед молебном Иоанн каждого благословил, а затем, надев епитрахиль и повернувшись вполоборота, сказал громким и довольно резким голосом:
— Ну, друзья, на молитву! Сердце и ум ваш вознесите горе, к Богу! Он сам здесь невидимо присутствует, по слову его, что где два или три собраны во имя его, там и он посреди них. Молитесь с твердой, несомненной верой, что получите просимое, и непременно получите!
Эти слова имели необыкновенное действие на собравшихся. Когда Иоанн стал читать молитвы, то все, как по команде, опустились на колени. Видно было, что молились все единым сердцем. По освящении воды народ прикладывался к кресту, а Иоанн каждого кропил святой водой. По окончании молебна еще раз благословил и со словами: «Прощайте, друзья мои!» — оставил дом.
На другой день Иоанн служил утреню в Казанском (Старом) соборе. Он читал канон на случившийся в этот день праздник. За литургией ему сослужили самарские протоиереи и иереи. Казалось, всё свершалось, как всегда, по церковному уставу, но только предстоятель на богослужении был необычным. Всех поражали сила и простота его молитв… Он часто стоял с закрытыми глазами, наклонив голову перед святым престолом и указывая правою рукою на святой антиминс. Уста его произносили тайные молитвы к Господу, и только изредка он высказывал некоторые слова своей молитвы громко и внятно. Лицо его во время таких молитв выражало умиление, — насколько же сильны были иные мгновения некоторых из его молитвословий, видно было из того, что он, как бы изнемогая, опускался своим челом до престола и будто замирал. Все бывшие в храме стояли до того восхищенные молитвами отца Иоанна, до того пораженные виденным, что не могли удержаться от слез, слез умиления и благодарности Господу. Может быть, перед многими промелькнула в эти моменты вся жизнь, полная суетности, и многие воспрянули духом, и усугубилась их вера и надежда на Божие милосердие… Может быть.
Следует особо выделить посещение Иоанном Кронштадтским двух прибрежных (стоящих на реках Волге и Каме) российских городов — Нижнего Новгорода (1901) и Сарапула (1904). Здесь он побывал по приглашению правящих епископов: епископа Нижегородского Назария (Кириллова) и епископа Сарапульского Михея (Алексеева). Здесь же, и это было необычно, состоялись две встречи с епархиальным духовенством.
Они прошли по схожему «сценарию»: вначале Иоанн рассказывал о своем служении, а затем отвечал на многочисленные вопросы собравшихся. Один из участников записал свое впечатление: «Перед нами стоял благообразный старец. Лицо его ясное и открытое, приятно и сердечно улыбающееся, благодушно-мирное, благодатное лицо. Светлые, доверчивые, ласковые глаза, твердая и уверенная речь привлекли наше общее внимание. В о. Иоанне нет ничего болезненно-нервного и никакого электричества или магнетизма, которыми, — как говорили и даже писали, — он будто бы сильно действует и исцеляет больных. Это самый покойный, ровный, жизнерадостный, смиренный и предупредительный служитель Христов».
Иоанн делился своим отношением к Евангелию. Призывал читать и размышлять над ним ежедневно, говоря: «Сколько тут содержания! Сколько открыто законов жизни души человеческой! Сколько человек, стремящийся к духовному обновлению, может почерпнуть здесь указаний для того, чтобы переродиться из злого в доброго! Здесь неисчерпаемая тема для проповедей: только сумей сам назидаться и других назидать!»
Подчеркивал необходимость для пастыря как можно чаще, лучше ежедневно, совершать литургию и причащаться. «Ведь молящиеся, — говорил он, — видят и чувствуют мое искреннее, благоговейное служение и сами проникаются святыми чувствами и молятся усердно».
Учитывая, что в обеих епархиях значительное число жителей не относили себя к православию, Иоанн Сергиев говорил об обязанности священника обличать «заблуждения сектантов и раскольников».
Что же интересовало слушателей Иоанна Сергиева? На основе различных воспоминаний этот разговор можно представить примерно так:
— Ведете ли вы аскетический образ жизни? — последовал вопрос.
— Нет, братие, я не веду аскетического образа жизни. Условия моей службы лишили меня возможности быть аскетом. Весь день я занят самыми разнообразными делами, часто вынужден покидать Кронштадт.
— Читаете ли газеты?
— Читаю газеты, но часто жаль бывает потерянного времени. Много там пишут лишнего, совершенно бесполезного.
— Во время ваших постоянных разъездов, чем вы заполняете свободное время? Обстановка и ее смена производят ли на вас впечатление?
— Я молюсь, я постоянно молюсь, — быстро произнес Иоанн. — Я даже не понимаю, как можно проводить время без молитвы. Воистину — молитва есть дыхание души.
— Скажите, батюшка, — продолжали вопрошать, — что делает вас во время литургии таким сосредоточенным, когда вокруг иногда так много беспорядка и всего того, что может мешать молитве?
— Этого я достиг только привычкою. Научиться быстро сосредоточиваться в молитве, овладеть собою — это большая задача… Очень тут необходимо покаяние, быстрое воспроизведение в своей душе образа Христова или Креста Господня и полное сознание своей духовной загрязненности и беспомощности.
— Научите, батюшка, бороться с унынием в деле пастырства? — вопрошал кто-либо из присутствующих. — Бывает страшное уныние от собственной греховности, опускаются руки, когда вспомнишь слова: «Врачу, исцелися сам»… учительство в голову тогда не идет. И сейчас же — уныние…
— Это напрасно, — ответил Иоанн. — Тут нужно помнить о долге. Мысль о долге должна принудительно и ободрительно действовать на пастыря. — Ты уполномочен Церковью, ты должен делать — эта мысль должна и одушевить пастыря, и, конечно, разогнать всякое уныние. Ибо это уныние — от врага!