– Вот теперь ты её поддерживаешь? – огрызнулся я, так и не оторвав взгляда от унылых видов за окном.
– Август, я ни секунды не была против неё, – тыкая на себя, повысила голос вспыльчивая шатенка. – Я знаю тебя, я увидела в ней многое от тебя… Истер мне рассказывал, как тебя побросала жизнь, так что теперь я переживаю за Викторию, точнее, за тебя в её лице.
– Кстати, а почему она не знает бриниум? – не самый уместный вопрос задал Истериан.
– А почему ты, чудила, не знаешь мрону? – беззлобно бросила супруга Салли.
Тот опешил, щёки у него стали раздуваться, полные невысказанными отговорками.
– Зато я знаю вестру! Выучил в институте.
– Этот твой институт… не помню, чтобы ты показал хоть какие-нибудь ещё знания из своего института.
– Я знаю химию. Не виноват же я, что мир устроен так, что не надо на каждом шагу смешивать кислоты и диссоциировать молекулы!
– Что хоть такое диссоциация?
– Это вот… когда… ну, расщепляется всё…
Салли засмеялась, сражённая стыдом за Истера и его сбивчивой неуклюжести. А он ещё и смотрит на неё до нелепого серьёзно, словно только что воспроизвёл точную формулировку из словаря и не понимает, что в ней такого смешного. Салли хохотала долго.
Надо сказать спасибо длинноволосому полукровке: его глупая выходка позволила отвлечься от разговора с Салли, сделать вид, что мы оба о нём забыли. Мне полегчало, но я не собираюсь этого показывать… и не собираюсь верить Салли. Кто-то скажет, что Бог требует верить друг другу, но мне кажется это нелепым. В конце концов, чего этот Бог научил тогда людей лгать?
Через пару дней искренность миссис Шорш станет неважна. Мне уж точно, а Виктории, я полагаю, до неё вовсе нет дела.
Максвелл ещё изображает, что пялится в пол, однако глазки так и бегают. Даже уши шевелятся, как у кота – любитель подслушивать. Не уверен, что он не понимает альбионский.
Клуб Мари – явление необычное и уникальное. Незадолго до начала Каледоно-славинской войны в страны на западе Континента стали стягиваться пёстрые группки иностранцев. Смуглые, чернокожие, узкоглазые… в поисках счастливой жизни прибывали из всех экзотических стран, где жителям повезло чуть меньше. Разумеется, работу и жильё они получили никудышные, но не по меркам их родин.
А затем началась война – самая жестокая война тех времён. Страна затянула пояса, и заметнее всего это сказалось именно на иммигрантах. Кто-то сжал зубы и стал терпеть (большинство), кто-то нашёл способы вернуться домой, а обнаглевшие решили качать права. Озлобленные иностранцы принялись поджигать правительственные учреждения и пускать под откос поезда.
Гостеприимство Каледонии тут же закончилось: наглецов стали вешать и расстреливать, а, войдя во вкус, правительство решило чисто по-расистски согнать всех иммигрантов на принудительные работы. Указание не всеми было понято правильно – лишь самые везучие отправились на каторгу, но многих подвергли геноциду.
Правительство не стремилось утихомирить своевольные расстрелы, поэтому по стране прокатились волны массовых убийств; чего стоит резня общины темнокожих в Рьянафере. В этот момент случилась история в СрофэдРут[31].
В этом городке проживала молодая девушка Мари Солей, которая вместе с подругами испытывала дикий ужас от происходящего и желала любыми средствами спасти иностранных жителей города от произвола. Её тётя сильно сдала за последнее время и пригласила девушку к себе в загородный дом сиделкой. Тётя её не могла ходить, очень плохо видела и слышала – Мари решила воспользоваться её состоянием и сговорилась с прислугой, чтобы втайне от хозяйки дома прятать в подвале иностранцев.
Скоро просторный подвал оказался забит несчастными до отказа (считается, что под домом нашли укрытие сорок два человека). Стало ясно, что незаметно держать их там невозможно. Да, тётя Мари пользовалась небывалым уважением и доверием властей, так как её отец и муж были выдающимися военными, которым только гибель в бою помешала дослужить до генералов, поэтому проверки всегда миновали этот дом. Однако содержать такую толпу людей было просто невозможно.
Мари с подругами придумали хитрый план: крупная библиотека неподалёку растеряла почти всех работников, которых забрали на фронт. За несколько лет накопилось много работы – Мари договорилась с хозяином, который по счастливой случайности тоже сочувствовал притесняемым иммигрантам, что спасённые ею люди будут приходить на работу по ночам.