Вагон был забит людьми.
— Это бред какой-то, — прошептала Саша. — Да буду, буду я выходить! — Отмахнулась она от него.
С тех пор ее словно подменили. Она стала молчаливой и задумчивой. И вроде бы совершенно нечаянно выбирала проезд в метро даже в тех случаях, когда наземным транспортом добираться было очевидно быстрее и удобнее. Она закрывала глаза, облокачивалась о стену кабины, но ничего не происходило. Однажды ей даже удалось сесть в тот самый вагон того самого поезда N27, но ничего не произошло: аварийное освещение не загорелось, незнакомец не появился. Она поймала себя на том, что безудержно тоскует по этой мимолетной встрече, что до мельчайших подробностей запахи врезались в ее память, и хранятся там нетронутыми, словно святыня. Она не могла объяснить происходящего, все это казалось абсурдным с точки зрения логики, но тем не менее это было, и она ничего не могла изменить. Она шаг за шагом с радостью и трепетом сдавалась на милость этой необъяснимой тоске и своему нарастающему безумию.
— Саш, что с тобой происходит? — говорил Антон. — До тебя невозможно дозвониться. Где ты пропадаешь? Или ты просто не берешь трубку?
Она почти не слышала, что он говорит, только ощущала досаду и раздражение. Если бы это был телефонный разговор, она положила бы трубку. Но это была встреча, и тем сильнее ее сердила невозможность прервать ее немедленно.
— Антон, оставь меня, пожалуйста, в покое. — Холодно произнесла она.
— Да что случилось, в конце концов? — Он взял ее за плечи и встряхнул.
— Ничего! Просто иди к черту!
— Я тебя обидел чем-то? У тебя что-то случилось?
Она молчала.
— Ты больше не любишь меня?
— Да кто тебе сказал, что я тебя вообще люблю?
Он развернулся и ушел. Она испытала облегчение.
Саша сидела одна в опустевшей квартире. Высокие потолки старого дома делали помещение еще более пустым, а эхо в нем еще более громким. С одной стороны было хорошо, что теперь не нужно было напрягаться и вникать в какие-то слова человека, который сидел рядом с ней, что-то рассказывал, что-то иногда спрашивал и требовал каких-то ответов, или, что еще хуже — какой-то непонятной взаимности или проявлений любви. С другой стороны, теперь некому было отвлекать ее от тоски: тоске было где развернуться, и она накрыла Сашу с головой. Тогда вечером она поднялась с дивана, набросила куртку и пошла выгуливать свою тоску. Купила пива и сигарет в ближайшем магазине-стекляшке, других в их районе уже не осталось: магазины имели волшебное свойство превращаться в банки и салоны красоты. И направилась к любимым холмам старого города. Сигарета слегка успокоила ее, и сделала немного отстраненной, а пиво смягчило горечь сигареты. Правда, наступившее перемирие с тоской было тут же занято нахлынувшей жалостью к себе, ощущением бессмысленности своей жизни, любовные истории немедленно показались сплошь и рядом неудачными. Саша едва не заревела, осознав никчемность своего существования. Ей 27 лет, она сидит на разукрашенной деревянной скамеечке на детской площадке, перед ее носом прогуливаются целующиеся пары, а она в одиночестве дудлит пиво и изображает сосредоточенность в курении.
Руки медленно и уверенно замерзали на ветру, дующем с холмов, да и ноги в легких туфлях тоже. Она поставила пиво на землю, поднесла ледяные пальцы к губам, прикрыла глаза и подула на них теплом. И вдруг неожиданно услышала знакомый запах замшевой куртки и чистого белья. Сердце защемило и окутало счастьем. Она не хотела открывать глаза, чтобы сохранить свою иллюзию как можно дольше. «Совпадение, это кто-то из парочек», — беспощадно крутилось в голове. А воображение даже не пыталось ничего рисовать, а просто изо всех сил старалось заставить голову замолчать. Но яд реальности начинал действовать, из-под закрытых Сашиных ресниц покатились бессильные слезы.
— Не холодно плакать? — спросил незнакомец.
Она вздрогнула. Это был его голос.
— Забавно. Я все время встречаю тебя с закрытыми глазами. — усмехнулся он. — Открой глаза.
— Я открою, только не уходи, пожалуйста, — прошептала она. И открыла.
— Бутылочку можно забрать? Пустая? — рядом с ней стоял непрезентабельного вида бомж с сизым носом и заплывшими глазами. Рукой в дырявой перчатке он плотоядно тянулся к бутылке с остатками пива.
Саша вздрогнула и отпрянула: — З-забирайте!
Вскочила со скамейки и зашагала прочь. Потом несколько раз останавливалась, чтобы оглянуться назад.
Все случилось незаметно. Также незаметно, как случаются все происшествия в жизни, включая смерть. Сашу скрутило от боли, она позвонила в скорую, приехали злые уставшие люди в белых халатах, что-то там диагностировали со сложным названием, погрузили в машину и увезли в больницу. Пока она лежала на столе, врачи что-то делали вокруг — оказывается, они ждали анестезиолога и готовили ее к операции — но она ни о чем таком не подозревала, и, мучимая болью, с ужасом наблюдала за приготовлениями. Когда ей показалось, что это уже совсем конец, она мысленно закричала кому-то в пустоту «Помоги мне!», и в этом бесконечном крике нашла утешение, а потом ей помогли — она провалилась в пустоту…
…Черные руки ночи, Неужели действительно хочешь, Хочешь меня убить. Я безропотно сердце открою, Потому что только с тобой я, Только с тобой могу жить.