«Где ты, настоящая медицина?» — вздохнул он, взывая к Большой Ночи, тьма которой унесла собственных его врачей.
— Запишите: умеренная экзофтальмия…
— С двух сторон симптом Бабинского…
— Регистрирую вдох, всего один…
Он попытался нащупать путь к кораблю, к своей высокой цели, для осуществления которой он так нужен Вселенной. Неужели он все это потеряет?
Да, теперь конец.
Он закован в чугунные цели Земли, и под их тяжестью его жизненная сила проваливается в самое себя.
— Какие-нибудь микроэлементы обнаружены?
— Мы установили, что радиоактивность на пределе допустимого. Но в семье нет никаких признаков ожогов кожи, никаких изменений костного вещества.
— Хоть какое-нибудь кровообращение обнаружили, Допплер?
— По-моему, да — мы видим что-то похожее в области паха.
— А у нас записываются экстрасистолы, одновременно у этого существа и мальчика.
И опять главный доктор нервно провел рукой по шлему. Мальчик и страшилище каким-то непонятным образом связаны; впечатление такое, будто жизнь ребенка служит пищей страшилищу. Ребенок приходит в сознание и снова сознание теряет, галлюцинирует, бормочет что-то нечленораздельное, впадает снова в бессознательное состояние. «Я бы перерезал то, что их связывает, — подумал врач, — если бы знал, что это такое».
Он опять вернулся к своим приборам. Инопланетное существо умирает, это ясно; сейчас важно сласти мальчика. Сердце у мальчика бьется аритмично, пульс слабый, и все это каким-то непонятным образом синхронизировано с происходящим в безобразной твари — один каким-то образом сцеплен с другим.
«Черт побери, — подумал доктор, глядя на прозрачную стенку бокса, — неужели никто еще этого не понял?»
Сквозь пластик он увидел головы в прозрачных шлемах, склоненные над приборами, и понял, что никаких ответов ни у кого нет.
Он посмотрел на лицо страшилища. Если существовало когда-либо во Вселенной бесчувственное, безразличное ко всем, холодное, никого не любящее существо, то вот оно, это маленькое чудище, которое лежит сейчас перед ним. Каким-то образом чудищу удалось обрести разум (ведь прибыло оно на космическом корабле), но те, кто на корабле прилетел, — паразиты, хищники, не знающие сострадания, доброты, лучших человеческих качеств. Это так же верно, как то, что он сейчас около страшилища стоит; как хорошо было бы задушить урода! Ведь тот опасен; он не знал, почему, но чувствовал, что урод опасен для всех.
В кожу Ипа вонзилась игла. У Эллиота, лежавшего рядом, лицо исказила боль, как если бы укололи его. Эллиот повернулся к единственному знакомому лицу, к Ключнику.
— Вы делаете ему больно. Вы нас убиваете…
Ключник не отрываясь смотрел на Ипа. Столкнувшись с уродливостью инопланетянина, представление Ключника о благородном облике существ из космоса радикально изменилось; и однако сознание Ключника до сих пор пылало от прикосновения к нему психических волн высшего порядка. ЭТО, лежащее перед ним, как оно ни уродливо, появилось с Корабля, а Корабль не ограничен ничем в своем движении и мощи. Ключник видел свое предназначение в том, чтобы Кораблю служить.
— Мы сделаем для него все, что только возможно. Эллиот. Ему нужна наша помощь.
— Он хочет остаться со мной. Он вас не знает.
— Эллиот, твой друг — необычное существо, и мы очень им дорожим. Мы хотим с ним познакомиться. Если мы с ним познакомимся, мы узнаем очень много о Вселенной и жизни. Ты спас его и был к нему добр. Дай же нам сделать то, что должны сделать мы.
— Он хочет быть со мной.
— И будет. Куда бы он ни отправился, ты отправишься с ним. Я тебе это обещаю.
Но последовать за Ипом туда, куда он теперь отправлялся, не мог бы никто. Взвихренная сила в глубине его тела не успокаивалась ни на миг. Старый ученый ощущал огромность этой силы, силы древних драконов. Этот огонь, эту жизнь взнуздали когда-то подобные ему существа. Неужели все кончится катастрофой? Неужели по его вине погибнет Земля? Нет, этого нельзя допустить! Что может быть страшнее, чем оказаться виновником гибели прекрасной планеты? Вселенная его проклянет.
Но дракон в центре его существа плясал, и глаза дракона, слепящие, как солнца, были полны страшных тайн. Могучая сила вырвется на свободу и выбросит врачей и приборы, друзей и врагов, все и вся сквозь крышу космоса.
— Мальчик опять потерял сознание.