Старик взял со стола подсвечник и подошел к Кузьме поближе, поднес свечу к самому его лицу.
Долго и внимательно вглядывался. Потом пожевал губами. Сказал вполголоса, не обращаясь к Кузьме:
— А по виду и не скажешь, что врет. Хорошо говорит. А может, и вправду не соврал. Охо-хо, грехи наши тяжкие. Когда господь призовет к себе? Когда доведется отдохнуть от этого мира?
Кузьма криво улыбнулся, но промолчал.
— Вот, значит, я пойду проверю ваши слова. Если вы правы, так уж правы кругом. Вам и карты в руки. А если нет — не обессудьте, сударь. Я запру вас для надежности. Кто вас знает? А вы лучше не шевелитесь много, а то не ровен час упадете, расшибетесь…
Глава одиннадцатая
Рудаков затащил Музыкантова на пустынную улицу и буквально выколотил из него признание. Да и не сказать Музыкантову было нельзя. Рудаков приступал к нему с такой решимостью и злобой, что сомневаться в его угрозах не приходилось. Он был готов на все, и Музыкантов вдруг совершенно ясно это понял.
— Ну ты и гадина, Музыкантов. Ух, я тебе… еще испорчу всю твою внешность, — задыхаясь от злости, прошептал Рудаков, когда услышал всю историю в подробностях. — Но это потом, а сейчас пойдем. Ты поведешь меня туда!
— Тебя не пустят.
— Ты говорил, там есть второй ход.
— Туда сейчас не попадешь. Он под водой, туда нужно подныривать, а сейчас темно, ничего не видно. Я знаю только камень, под которым лаз. Его и днем-то трудно найти. Я там проходил один раз, да и то не туда, а оттуда…
— Все равно пойдем, — Рудаков на секунду задумался, — только сначала забежим на станцию. Давай живее, бегом…
На станции Рудаков позвонил Меньшикову и рассказал ему все. Тот обещал, что немедленно вышлет людей; потом Рудаков отыскал в компрессорной свой фонарик, приспособление для ночной подводной охоты, захватил водолазный нож, маску, ласты, и они бегом вдоль берега, по самой кромке воды, двинулись к Малой бухте.
Впереди черной глыбой внезапно поднялся крутой берег. Он вдавался в невидимое, серое, предрассветное море четким треугольником, словно нос гигантского фантастического корабля. Прибой на огромных валунах, скатившихся когда-то с самой кручи, был похож на пенный бурун по носу этого корабля. Тропинка, ведущая по самому водосливу, оборвалась. Рудаков и Музыкантов разулись и побрели вброд по колено в воде, расшибая ноги об острые, скользкие от водорослей камни. Сверху, с мыса, к самому горизонту протянулась мощная и быстрая рука сторожевого прожектора. От теплой воды в предрассветную свежесть поднимался легкий туман, и казалось, что прожектор, прикасаясь к воде, кипятит ее и она бурлит, шипит и испаряется.
— Скоро придем? — задыхаясь от быстрой ходьбы по воде, спросил Рудаков.
— Еще метров двести. Больше по берегу. Сейчас будем.
Они вышли на берег, но обуваться не стали, побежали по холодной после теплой воды гальке. И буквально через несколько метров ступни ног стали нестерпимо гореть, намятые и натертые о крупные жесткие голыши.
— Пришли. Вот этот камень. По-моему, он… Посвети, — переведя дух, сказал Музыкантов.
— Хорошо. Что только мне с тобой делать?
Музыкантов равнодушно пожал плечами.
— Связать, что ли, тебя. Да нечем. Смотри, если обманул и удерешь, я тебя из-под земли достану. Я ведь не милиция… Прежде чем ты туда попадешь, я тебя все равно найду. И в милицию тебя доставят в виде котлеты. Понял?
— Понял. Точно сказал, можешь не сомневаться. Не буду я тебя обманывать. Меня самого все это время обманывали. Говорили о боге, а сами, оказывается, хапали, кто сколько может. Мне уже все равно туда возврата нет… Ныряй скорее, может, еще успеешь…
Рудаков надел ласты, приладил маску и трубку, зажег фонарь и вошел в воду. Проплыл вдоль скалы. В том месте, на которое указывал Музыкантов, заметил темное пятно, в которое луч его фонарика падал и проваливался, не освещая ничего. Набрал воздуху в легкие, нырнул и осторожно приблизился к темной впадине. Навстречу ему плеснуло холодной водой. Он вынырнул. Музыкантов, сгорбившись и обхватив руками колени, сидел на камне. Рудаков махнул ему рукой, мол, все в порядке. Жди! И нырнул снова. Уже уверенно направился к лазу. Проплыл, освещая фонарем стены и проход впереди. Лучи фонаря растворялись в воде, как будто проходу не было конца. В груди сладко заныло, сдавило горло, застучало в висках. Но вдруг стены кончились. Рудаков посветил вверх, и луч словно срезался в двух метрах над головой. Свет вышел из воды. Это Игорь знал по опыту. Резко оттолкнувшись ластами, он ринулся вверх, перед выходом затормозил и плавно всплыл. Продул трубку, глотнул сырого промозглого воздуха и поднял голову вверх.