Мне хотеться дать щенкам оплеух. Но я вспоминаю, что я не в игре. Здесь нападение на граждан не закончиться дебафом навыков на несколько суток. Зачастую безосновательное нападение наказывается общественными работами. А мне нельзя терять время.
Постепенно видеотрансляция меняется картинками роботов-дератизаторов. Нашествие роя генномодифицированных ос подходит к концу. Насекомые мрут, опадают невесомым пеплом на асфальт.
Я отрываю взгляд от экрана, в углу замечаю парня, лет двадцати, в синей толстовке, с надвинутым капюшоном на глаза. Он сидит на корточках под стеною, немного раскачиваясь. И абсолютно не обращая внимания на происходящее. Слегка покачивается, обхватив себя рукам, и едва слышно бормочет что-то себе под нос. Его пальцы слегка подрагивают, словно он продолжает нажимать виртуальные кнопки управления.
У парня крайняя степень игровой зависимости. Каждая минута в реале словно выжимает из него силы. Я смотрю на него немного и отворачиваюсь. Меньше всего мне хочется, превратись в нечто подобное. Существо, которое просто не замечает мира вокруг.
Как только голос искусственного интеллекта, отвечающего за управление многоэтажкой, сообщает, что выход разблокированный, парень несется к выходу. Все остальные выходят не так резво, с опаской поглядывая на распахнутый зев коридора.
Снаружи витает легкий запах хлора, с примесью еще чего-то синтетического.
Я шагаю на выход. В нескольких шагах за поворотом раздается вскрик, и я резко меняю траекторию движения. Едва не бегу туда, вываливаюсь из-за поворота и столбенею. На парня в синей толстовке несется чудом уцелевшая оса, размеров с два кулака.
Тот не делает никаких движений, чтобы увернуться. Он выставляет перед собой ладонь, делает пас, который естественно не производит на осу никакого эффекта. Насекомое ускоряется, превращаясь в смазанную желто-черную молнию. Я понимаю, что я безоружен, и не могу ничего противопоставить угрозе.
За миг до нападения меня словно озаряет, я бросаюсь на парня, и толкаю его к стене. Оса, не сбавляя темпа, ошалелая после дозы инсектицида врезается в бетонную стену, сминая одно крыло, и расплющивая жвала.
- Бежим! – я дергаю застывшего геймера за ворот, уводя в сторону. У самого ощущается ускорение пульса, и нотка страха. Словно в игре перед сражением. Я вычленяю это чувство машинально, отмечаю, запоминаю. «Помни, Артем, жизнь увлекательнее любых игр», - говорю мысленно, обращаясь к себе.
- И никаких очков урона, - рассеяно бормочет парень, но позволяет увести себя, по пути констатируя: – Моб.
- Ей, чувак, это не игра, - я чувствую своим долгом встряхнуть парня. Но он слишком глубоко засел в своем собственном мире. Как бы не придумал респануться в самый неподходящий момент.
- Отстань, - он выскальзывает из моих пальцев, и снова идет в коридор с осой. Или забыл, или это единственный путь к его ячейке с игрой.
Мне недосуг следить за ним. Каждый сам решает, как ему жить, сам принимает решение за свою жизнь. Всех не спасешь.
Я иду к выходу, выбираясь на неестественно чистые после угрозы роя улицы. Иду осторожно, памятуя о выжившей осе. Осы вообще хитрые твари, могут забиться в щель, затаится, ожидая свою жертву несколько часов.
Поэтому иду подальше от стен, стараясь держаться открытого пространства. Но к остановке добираюсь без приключений, и спокойно сажусь в полупустой электробус.
Возле небоскреба «Сварожичей» работают роботы уборщики, перекачивая тела сбитых ос в одну кучу. Немногочисленные прохожие посматривают с опаской. Я уже успел услышать в электробусе об уроне, нанесенном роем. Несколько погибших человек, более сотни раненых.
В куче насекомых мне удается увидеть что-то еще, какие-то белые осколки, которые привлекают мое внимание. Геймерская подсознательная привычка искать лут заставляет подойти ближе, чтобы понять, что эти белые штуки – обглоданные кости какого-то бедняги. Меня тошнит, я не успеваю отойти от кучи мусора, пятясь назад, неповоротливый робот толкает меня, и я лечу прямо в месиво костей, хитиновых панцирей, блестящих крыльев, и мертвых, но оттого не менее опасных ядовитых жал.
Падаю на четыре точки, опираясь руками и коленями об асфальт, в руку выше запястья больно впиваются жвала, впрыскивая яд. Мертвые осы хранят рефлексы тела. Я перекатываюсь дальше по асфальту, обхватывая запястье здоровой рукой, пытаюсь зажать вену, чтобы яд не пошел дальше.