Онора Бриджет Келли, выпускница школы Святого Ксавье, модельер компании «Монтгомери Уорд», наследница ирландских королей из рода Келли должна была бы сразу выскользнуть из машины, взобраться по ступенькам своего дома и больше никогда в жизни не видеть Тима Макшейна. Однако злая фея, овладевшая мной, подняла мое лицо ему навстречу и заставила поцеловать Тима Макшейна.
После этого первого долгого поцелуя я действительно уперлась руками ему в грудь, оттолкнула его, выбралась из машины, птицей взлетела через три пролета лестницы и, войдя в нашу квартиру, направилась по длинному коридору на кухню.
Я в безопасности.
Правда… Мама.
Она стояла у плиты и ждала, когда закипит чайник.
– Ты еще не легла? Сделаешь мне чашечку хорошего чая? – спросила я, целуя ее в щеку.
«Убирайся из моей головы, Тим Макшейн. Убирайся немедленно».
Нечасто мы с мамой оставались наедине, а на нашей кухне было так спокойно и уютно.
– Чашечку чая, говоришь? Мне следовало бы надрать тебе уши. Сначала ты ссоришься с Генриеттой, а потом допоздна где-то шатаешься по ночам.
– Погоди, мама. Ты ведь никого из нас ни разу даже пальцем не тронула. Так зачем начинать это сейчас?
Она засмеялась.
– Как там Маккейбы и Кейт?
– Хорошо. Роза и Джон Ларни определенно встречаются. Эд Келли тоже был там. Вернулся из экспедиции. Мне кажется, у него есть определенные намерения в отношении Мейм Маккейб.
Мама кивнула:
– Они бы отлично поладили и могли бы поработать на город, открыв похоронное бюро с этим самым Дораном… как там его полное имя?
– Это называется «ритуальный зал», мама. Такое нововведение. Намного лучше, чем держать мертвое тело в своем доме. Это как-то жутко.
– Если это тело любимого человека, Нони, то ничего не жутко. Я бы, например, никогда не позволила, чтобы твой отец лежал в таком странном месте. Что бы обо мне подумали люди? А мы устроили ему пышные похороны, да?
– Да, мама, пышные.
– Ты, наверное, плохо помнишь это, тебе же тогда было всего пять лет.
– Я все помню, мама.
– Для твоей бабушки Оноры было бы большим утешением узнать, что, когда настал ее смертный час, ее похоронили рядом с ним в аккуратной могилке под тем большим деревом на кладбище Кэлвери.
Я достала из буфета две большие чайные кружки.
Мама продолжила:
– Я кипятила воду для Джима. После ужина он начал кашлять. И нос заложило. Этот пар должен ему помочь.
– Ему уже тридцать, а за ним до сих пор ухаживает мама. И ты еще спрашиваешь, почему мы не разъезжаемся из нашего дома, – подтрунила я.
– О, Нони, ты-то точно уедешь. Ты не домашняя пташка, это не для тебя. В один прекрасный день ты встретишь правильного парня. Только не торопись.
В этот миг я уже почти готова была все ей выложить и сказать: «Мама, что-то непонятное держит меня за горло, и я не знаю, что мне с этим делать». Но вместо этого я нашла большое кухонное полотенце, взяла чайник и последовала за мамой, которая несла миску в гостиную, где в полудреме на набитом конским волосом диване расположился Джим.
Я помогла ему сесть и накрыла его голову полотенцем, а мама налила кипяток в белую миску и стала держать ее у него под подбородком.
– Вдыхай пар, – приказала мама.
Джим попытался, но лишь напряженно сопел, не в состоянии вдохнуть пар заложенным носом.
– Попробуй дышать ртом, – посоветовала я.
Он втянул воздух, но сразу начал кашлять. Глубоко из его груди послышался хрип. Я ощутила запах мази с ментолом, которой мама натерла ему грудь.
– Жаль, что у нас нет целебного бальзама дяди Патрика, – сказала она.
Этот индейский рецепт от друзей моего двоюродного дедушки Патрика из племени оджибва, универсальное средство, с которым я выросла, – все это было утрачено десять лет назад со смертью дедушки Патрика. Моя бабушка Онора и ее сестра Майра умерли вскоре после него, а в двадцатом веке такого лекарства уже никто не готовил.
– Я весь горю, мама, – прошептал Джим.
– Господи, мама, – забепокоилась я. – Может быть, мне сходить за доктором?
– Доктор Хейли уже был у нас сегодня. Сказал – сильная простуда. Но эта погода… Боюсь, как бы это не обернулось воспалением легких.