***
Солнце уже клонилось к западу, когда вновь раздался лязг дверных засовов. На этот раз пришел мистер Лонели, врач. Блад, который лежал на кровати, заложив руки за голову и вперив взгляд в потолок, стал невольно прислушиваться к разговору.
— Ваша рана затягивается, сеньор де Эспиноса, — сообщил своем пациенту Лонели, — вы скоро поправитесь.
Поскольку у Блада было иное мнение, он сел и громко сказал:
— На вашем месте, мистер Лонели, я не был бы так уверен в этом.
Тот опасливо покосился в сторону Блада, но огрызнулся:
— Не представляю, как вы могли бы оказаться на моем месте, мистер Блад. Я, конечно, наслышан о ваших бесконечных талантах, но не вы, а я нахожусь рядом с пациентом. На поверхности раны образовывается короста...
— А под ней продолжается воспаление, — прервал его Питер, подходя к решетке. — Я отсюда могу видеть, что сеньора де Эспиносу лихорадит и предплечье у него распухло, а неужели вы, находясь рядом с ним, этого не замечаете? Рану надо вскрывать и чистить, мистер Лонели, иначе ваш пациент долго не протянет.
Побледневший врач прошипел, едва разжимая губы:
— Когда мне потребуется ваша консультация, мистер Блад, я обращусь к вам. Отек и лихорадка — абсолютно нормальные явления...
С постным лицом мистер Лонели наложил свежую повязку и, не говоря больше ни слова, ушел. Де Эспиноса во время спора сохранял отсутствующий вид, как будто происходящее его вовсе не касалось, но когда шаги врача стихли, он со вздохом вытянулся на кровати и спросил:
— Почему вы вмешались, дон Педро?
— Профессиональная привычка, — хмуро ответил Блад. — Толку все равно не было.
— Как умер мой брат? — испанец приподнял голову и в упор смотрел на Питера.
Вопрос прозвучал неожиданно, но Блад не отвел глаза, хотя ответил не сразу.
— Полагаю, у него не выдержало сердце.
— Он... долго мучился?
— Нет, — твердо сказал Блад. — Его смерть была мгновенной.
— Хорошо, — прошептал де Эспиноса, откидываясь на подушку, — я... верю вам.
***
Дневной свет постепенно мерк, еще одна душная ночь опускалась на Ямайку. Дон Мигель забылся беспокойным сном, а Питеру не спалось. Когда раздались звуки, похожие на приглушенные расстоянием раскаты грома, он тут же вскочил с кровати и бросился к окну. Ему ничего не удавалось разглядеть, однако пушечные залпы он не спутал бы с чем-либо иным. Де Эспиноса пошевелился.
— Что там, дон Педро?
— Мне тоже хотелось бы это знать, дон Мигель.
Неужели французы вновь атакуют Порт-Ройял? Активных боевых действий в Вест-Индии не велось, но такого поворота событий нельзя было исключать. «Арабелла!» Что будет с ней? С другими жителями города? Ощущение собственной беспомощности сводило Блада с ума. Форт восстановлен не до конца, а часть эскадры еще до его ареста отправилась к северным территориям для поддержки английских войск с моря.
Звуки канонады как будто отдалялись, и это было странно: если бы враг напал на Ямайку, то с боем прорывался бы сейчас в гавань. Затем совсем близко что-то громыхнуло, и вслед за этим раздались пронзительные завывания и одиночные мушкетные выстрелы.
— Так могли бы вопить души грешников в аду, — пробормотал испанец, садясь на кровати.
Тем временем крики и выстрелы послышались уже во дворе, и даже в здании тюрьмы. От сильного удара перегораживающая коридор дверь едва не слетела с петель, и узники воззрились на появившегося в проеме огромного детину, покрытого пороховой гарью.
— Нед! Какой дьявол тебя сюда принес? — воскликнул пораженный Блад.
— Морской, какой же еще! — насмешливо прищурив единственный глаз, жизнерадостно пробасил Волверстон. — У тебя тут уютно, Питер!
— Вы спятили, если решились напасть на Порт-Ройял!
— Не мог же я позволить Бишопу вздернуть тебя. А Ибервиль увязался следом. Извини, совсем без шума прийти не получилось, — ухмыльнулся Волверстон. В его руках звякнули ключи, заскрежетал металл, и спустя мгновение дверь камеры Блада была открыта.
— Кто там стреляет из пушек?
— Твоя эскадра, а Ибервиль изображает французский флот, но я тебе потом расскажу. Давай-ка пошевеливайся...
— Погоди, — сдвинул брови Блад. Его внезапно охватило двойственное чувство: с одной стороны, он страстно желал вырваться на свободу, а с другой... Побег вновь ставил его вне закона, надолго, если не навсегда разлучая с Арабеллой и почти лишая надежды когда-либо вернуться на родину. Впрочем, как раз в Англию его и собираются отправить — под охраной и в кандалах, а справедливость королевского правосудия была ему слишком хорошо известна...
— Ты чего, Питер? — встревоженно спросил Волверстон. Блад тряхнул головой и оглянулся на де Эспиносу:
— Дон Мигель, у вас есть шанс выбраться отсюда.
— О как, — присвистнул Нед, уставясь на испанца, — какие люди!
— Что за странная мысль пришла вам в голову, дон Педро? — глухо спросил дон Мигель. — Вы же сами изволили заметить, что меня отпустят... с почестями.
— Э, Питер, ты что задумал? — нахмурился Нед. — Это же треклятый испанец, к тому же полудохлый!
На губах де Эспиносы появилась язвительная улыбка.
— Вашим людям тоже не по вкусу эта идея.
— Что вы застряли, якорь вам в задницы?! — следом за Недом, в коридор влетел Дайк. — Сейчас они очухаются!
— Да вот, капитан блажит, — буркнул Нед. — Ну же, Питер, ты слышал? Блад свирепо глянул на обоих и, повернувшись к испанцу, резко бросил:
— Лечение мистера Лонели сведет вас в могилу скорее веревки или топора палача. Решайтесь. Или вы хотите сгнить в этой камере от гангрены?
— Не самый желанный удел, — де Эспиноса медленно встал на ноги и покачнулся.
— Питер, он не дойдет, а на себе я тащить его не собираюсь — предупредил Волверстон, под пристальным взглядом Блада сноровисто отпирая камеру испанца.
— Быстрее же! — взвыл Дайк, подскакивая к дону Мигелю и подставляя ему плечо.
Сопровождаемые улюлюканьем и проклятиями остальных заключенных, они выбежали во двор, где к ним присоединились полтора десятка человек из команды Волверстона. Заполошно метались тени, кое-где слышалась стрельба и лязг сабель. На каменных плитах лежало несколько тел, но убитых было меньше, чем опасался Блад. Серьезного сопротивления гарнизон не оказывал. Вероятно, солдаты ожидали атаки с моря, и орда полуголых воющих дьяволов, возникших как из-под земли прямо под стенами форта, застигла их врасплох. Однако не стоило рассчитывать, что замешательство продлится вечно. У причала покачивались на волнах три шлюпки, и вскоре пираты гребли к шхуне с потушенными огнями. По ним начали стрелять, мушкетные пули вздымали фонтанчики воды, затем ухнула пушка.
— Это не «Атропос» — заметил Блад, взглянув на корабль.