Михайлов достал платиновую карточку, давая понять, что он хочет потратить солидную сумму денег и заметил, что глаза у директора засветились ярче, чем от их появления. Он стал еще любезнее, пригласил их в свой кабинет, предложил напитки и после этого разложил на столе украшения. Алла и Вика взяли понравившиеся два лучших колье, но по незаметному знаку Михайлова покачали головой, оценивая примерную стоимость в 200 тысяч долларов каждое, и небрежно бросили их на стол.
— Билл, — сказал Михайлов вставая, — здесь есть поблизости солидный магазин, где мы бы могли купить настоящие украшения, а не этот ширпотреб?
— Конечно, господин Михайлов, это недалеко отсюда, — ответил Стокфорд, сверкнув глазами на директора.
— Господа, господа, — затараторил директор, — вышла небольшая оплошность, я от волнения взял не те коробочки, сей момент все исправлю, прошу прощения, не надо никуда ходить.
Вике стало смешно — директор настолько лебезил и низко кланялся, что походил на китайца или японца. Она прикрыла рот платочкам, не в силах сдержать улыбку. Директор выскочил за дверь, Стокфорд последовал за ним и, как только закрылась дверь, схватил его за грудки.
— Ты что, собачья котлета, — тыкая в нос удостоверением специального агента ФБР, шипел в ярости Стокфорд, — нацию позоришь? Если еще сейчас принесешь какое-нибудь говно, я из тебя приготовлю отбивную с кровью, ты у меня в тюрьме сгниешь от постоянного зондирования прямой кишки.
Он оттолкнул побелевшего директора от себя, размял пальцы и вернулся в кабинет с улыбкой на лице. Билл уяснил еще одну деталь — женщины Михайлова разбирались в драгоценностях, а значит им и жить в Америке, в России не носят таких дорогих украшений, разве что единицы.
— Прошу прощения, сейчас директор принесет лучшие украшения, они находятся в сейфе и не выставляются на витрину — слишком опасно. А эти он показал так, чтобы было чем заняться, пока он ходит.
И действительно через минуту стол был завален разными драгоценностями, у Аллы и Вики разбежались глаза. Минут 10 они перебирали изделия, прикидывали их на себе, а мужчины пробовали спиртные напитки. Наконец, выбор был сделан и Михайлов одобрил его, Алла и Вика выбрали себе по колье с бриллиантами и по перстню, Николай подобрал им сережки. Единственное, чего он боялся — чтобы женщины не ахнули, когда директор назовет цену, но его тревоги были напрасны. Алла и Вика оцепенели в душе, но вида не подали, наоборот — внешне казалось, что они как-то брезгливо отнеслись к сумме в 3,5 миллиона долларов.
Стокфорд сделал для себя еще один вывод — Михайлов не жалеет денег ни жене ни теще, жену он любит, но почему делает одинаково дорогие подарки ее матери. Может быть, она пыталась расстроить свадьбу и теперь он «выслуживается» перед ней или, скорее всего, она знает о нем какую-то тайну и за подарки не открывает ее дочери. Тогда тайна может быть только одна — измена, видимо, она застукала Михайлова с какой-нибудь медсестрой. Но он не клюнул на красавицу Катрин, значит, женщин он выбирает сам и теща знает про это, но молчит из-за его славы и денег. Скорее всего так, но может быть и что-то другое, ему нельзя ошибиться. Он вздохнул и повез их в магазин одежды.
Пока женщины выбирали платья, Михайлов и Стокфорд разговаривали.
— Билл, это хорошо, что 20 пациентов заплатили мне вперед, видимо, кто-то подсказал им, рассчитывая на что-то свое. В принципе, это меня устраивает и дает определенные гарантии. Если предположить, что кто-то по каким-то причинам захочет помешать мне прооперировать всех, они сотрут его в порошок, будь то хоть сам директор ЦРУ. Как вы считаете, Билл, разве не люди из Лэнгли подсунули мне в спальню несколько скрытых видеокамер? Но они все равно не работают, что-то напортачили там технические умники.
— Не может быть, — изумился Стокфорд.
— Что не может быть — что подсунули или что не работают? — усмехнулся Михайлов, — ФБР ни к чему следить за мной, а тем более полиции, остается ЦРУ, на крайний случай военная разведка, но это вряд ли. Камеры установлены и это факт, вы в этом убедитесь лично, когда приедем.
Стокфорд усиленно соображал: «Зачем Михайлов рассказывает это все ему, тон его речи не походил на жалобу, скорее был издевательским. Выходит, он не верит, что я сотрудник ФБР и считает меня человеком Лэнгли. Но где я мог проколоться, где? Как он все просто и гениально вычислил — обычный человек, хоть и талантливейший, но не политик и тем более не разведчик. Но он психолог, отличный психолог».
В вопросах психологии Стокфорд считался одним из лучших в ЦРУ, под его выбранную маску не мог проникнуть прежде никто. Ведение диалога, умение раскусить противника или «запудрить» ему мозги, в этом не было ему равных в Лэнгли. Не случайно выбор пал на него, он возглавил операцию по Михайлову. «А может я рассуждаю, как разведчик и поэтому ситуация мне видится в определенном свете. А если представить все по-другому: ну, нашел Михайлов видеокамеры… за многими следят спецслужбы. Попросили врачи выяснить, как он делает свои операции — где же тогда подслушивать, как не в спальне». Стокфорд приободрился.
— Господин Михайлов, — огорченно начал Стокфорд, — я совсем не думаю, что вы вводите меня в заблуждение и сказанное вами неприятно для любого гражданина США. ФБР не считает, что вы можете причинить Америке зло, и не станет следить за вами, наоборот, радо приветствовать ваш гуманный труд. ЦРУ, я думаю, вы тоже не интересны, как объект — вы врач. Но есть понятие экономической разведки, может это слово и не очень подходит здесь, но каждый доктор очень хотел бы знать ваш метод лечения и овладеть его тайнами. Другого объяснения я не вижу, только по заданию кого-то из докторов подсунули вам видеокамеры, и сделал это не профессионал, раз вы смогли обнаружить их. Я сделаю все возможное и выясню, кто мог сделать это, поверьте, мне очень жалко, что самыми гуманными на свете людьми использованы далеко не законные методы.
Михайлов улыбнулся, подумав, что даже он сам не смог бы так искусно вывернуться из щекотливой ситуации, но ничего, это еще только цветочки…
— Спасибо, Билл, ваш ответ меня полностью удовлетворил, думаю, что вы верно обрисовали нарушение прав человека в демократической стране, но я не стану поднимать из-за этого шума, вы разберетесь сами.
Его позвали Алла с Викой посмотреть и оценить выбор, разговор вовремя прервался.
За несколько дней Михайлов стал настолько популярен в Америке, что его пресс-конференцию транслировали все телеканалы США, его портреты не сходили со страниц газет и журналов. Самые известные звезды Голливуда могли позавидовать его популярности и славе. Огромный зал не мог вместить всех желающих журналистов и, предотвращая давку, полиция прекратила доступ в зал.
На сцене поставили небольшой столик с микрофонами и два стула, вскоре появились Джек Стоун и Михайлов. Немного дав поснимать себя и Михайлова, Стоун заговорил:
— Господа, вы уже знаете, что доктор Михайлов оперировал в моей клинике 25 человек, 25 пациентов, которые готовы были принять неизбежную смерть через несколько недель или месяцев из-за болезни. Сейчас они все чувствуют себя прекрасно и абсолютно здоровы. Перед вами находится гениальнейший врач, который смог победить тяжелейшие болезни в их самой последней стадии и дать людям новую жизнь. Господин Михайлов, — Стоун указал на него рукой, зал разразился аплодисментами, — прошу вопросы.
— Господин Михайлов, если вы русский — где вы научились говорить по-американски без акцента? Спасибо.
— Вы сомневаетесь, что я русский? — Михайлов улыбнулся, — я еще не говорил здесь ни на каком языке, — в зале раздался смешок, — говорить я научился во сне, существует несколько известных методик обучения иностранному языку, что-то на основе эффекта 25-го кадра. Главное, чтобы учитель говорил без акцента.
— Доктор Михайлов, правда ли, что вы режете без ножа? Спасибо.
— Это правда, но в России есть и другое понимание этого выражения. Например, за какой-то двойственный или некорректный вопрос вам понизили зарплату — зарезали без ножа.