Михайлов усмехнулся, глядя, как рука Стокфорда копошится в кармане, готовя шприц. «Баранья твоя башка, дул бы прямо сейчас за бугор, может быть и прожил бы там несколько лет», — подумал доктор о нем.
— Ты, Билл, успокойся, к ФБР ты никакого отношения не имеешь. И вытащи руку из кармана, если не хочешь, чтобы шприц побывал в твоей жопе. И запомни, — голос Михайлова стал металлическим, глаза сверкали, — никогда еще американский боров не побеждал русского медведя. Медведь может спать долго, но никогда борову, по другому холощеной свинье или американскому снобу, не победить русского исполина. Пройдет еще немного лет, меньше десятка, не знаю точно — может три, а может и девять лет, но Америку съест снобизм и помощи она запросит у России. Россия поможет, но вам уже никогда не подняться в будущем до уровня развитых стран. Вы поменяетесь местами с Африкой. Смешно — нет, вы это заслужили на тысячелетие. Дальше не мне судить, Билл, я не Бог.
Стоун решил сгладить возникшую напряженность, ссоры не входили в его планы и могли усугубить и так нелегкие последствия, которых он ожидал от ЦРУ. Но в клинике у него все было прекрасно, он не имел отношения ни к вирусологии, ни к генетике, он занимался лечением онкозаболеваний и сейчас находился на вершине своего успеха.
— Господа, давайте забудем о политике и медицине, но о медицине не надолго, — рассмеялся он, — виски с содовой поможет расслабиться, особенно вам, Стокфорд.
Стоун достал три бокала из бара лимузина, плеснул виски, разбавил содовой и протянул всем. Стокфорд сделал глоток, и это действительно успокоило его немного.
— Вы не забыли, доктор, что у нас еще сегодня через полчаса встреча с тремя самыми влиятельными людьми Америки, вашими пациентами?
— Нет, Билл, я помню, мы заскочим домой на пять минут и я в вашем распоряжении.
Михайлов подумал, что Стокфорд вовремя вспомнил о трех магнатах, на эту встречу он не может меня не привезти. Этой тройке вместе не страшен и сам директор ЦРУ, они и подобные «правят балл» в Америке. Иначе бы Стокфорд все равно попытался меня усыпить.
Они подъехали к дому, Алла, Вика, дети и Зеленский уже с нетерпением ждали его внизу в холле, беспокоились, не зная, как отреагируют на его слова официальные лица. Алла, Вика и дети бросились к нему, он обнял их всех.
— Коленька, может нам лучше уехать, — начала озабоченно Вика, — дела в клинике у тебя завершены. Ну и Бог с ним, с отдыхом, я очень боюсь за тебя. Зачем ты стал им про этот СПИД говорить?
Михайлов чувствовал, что волнение исходит от всей его семьи, не только от Вики и попытался успокоить их.
— Не переживай, родная, — обратился он к Вике, — американцы деловые люди и на события умеют смотреть реально. Никто не захочет еще большего скандала. Пять государств, кроме России и Америки, обладают документами, подтверждающими мою правоту. В случае непредвиденных ситуаций Президенту не удержаться в кресле, народ Америки в своем большинстве встанет на мою сторону и это хорошо понимают в Лэнгли. — Николай повернулся в сторону Стокфорда, — так что все прекрасно, — он улыбнулся.
— Коля, — заулыбалась Алла, — твоей логике можно позавидовать, но ты успокоил нас. Пойдемте дети, у папы еще дела.
Алла знала о предстоящей встрече и повела детей наверх, за ней пошли и Вика с Зеленским. Он теперь не решался оставлять их одних ни на минуту.
Стокфорд с Михайловым уехали, и Стоун свободно вздохнул. Он тоже через минуту собрался на встречу с куратором из ЦРУ и чувствовал себя уверенно. Ему не могут ничего предъявить — это журналист Стокфорда задал проклятый вопрос, с него и спрос. А у него впереди целых пять дней отдыха на вилле и он уже завтра утром готов вылететь туда, а можно и сегодня вечером, как пожелает Михайлов. На встрече они скорректируют действия и, скорее всего, он пригласит на виллу еще одного доктора. Но он должен быть хорошо знаком Михайлову, поэтому кандидатура кардиохирурга, присутствующего на операциях по сердцу, самая подходящая. Вдвоем легче ненавязчиво обрабатывать академика и его жену с тещей. Они должны покинуть Америку с твердой мыслью, что здесь Михайловские женщины могут жить, как царицы. В России они сами доделают его работу — драгоценности, купленные здесь, всегда будут напоминать о деньгах, которые можно заработать только здесь. За пять дней Михайлов получил столько денег, сколько ему не заработать в России и за несколько лет. Зависть подруг Вики и Аллы от великолепных колье и перстней тоже поможет уяснить, что в Америке жить лучше. И в следующий приезд можно предложить Михайлову клинику в Нью-Йорке, шикарную клинику, свозить туда Вику с Аллой… Они сами попросят его остаться и он не откажется.
Стоун от удовольствия потер руки, все складывалось удачно, и главное Стокфорд оставался не удел. Все сделает он, Стоун…
Стокфорд привез Михайлова к ресторану, где в отдельном, но достаточно просторном кабинете, его уже ждали трое знакомых людей.
— Проходите, господин Михайлов, мы в двойне рады видеть вас здоровыми глазами. Ну и задали же вы сегодня перцу, но это ничего, иногда бывает полезно.
Джон Ларсон рассмеялся, пожимая руку Михайлову. Этот газетный магнат выглядел сегодня превосходно, с лица сошла, ставшая привычной, синюшная краснота, исчезла одышка, тело постепенно наливалось энергией и силой.
— Никогда бы не подумал, что экстраклассные хирурги разбираются в вирусах и генетике. Рад видеть вас, доктор.
Нельсон Скотт улыбался, и на лице не было и признака сердечной болезни, мучавшей его долгие годы. Воротила промышленного бизнеса чувствовал себя очень уверенно и говорил с Николаем без высокомерия и надменности.
— Здорово вы отделали свару Ларсона, — смеясь, пожимал Николаю руку Стив Сэндс.
Владелец военных заводов пригласил Михайлова к столу, бросив обидное Стокфорду: «Свободен, мы сами доставим доктора, куда пожелает». Стол уже был накрыт и Ларсон сразу же предложил:
— Господин Михайлов, вы наш спаситель, а Спаситель, — он показал пальцем вверх, — всегда выше смертных, — они втроем засмеялись, — зовите меня Джон.
«Нельсон, Стив», — добавили Скотт и Сэндс.
— Ник, — ответил Михайлов.
— А вот это еще надо обдумать, разве может Спаситель быть наравне со смертными, — захохотал Сэндс, — хорошо, Ник. До сих пор не могу поверить в это чудо, сегодня ночью не утерпел и, спрыгнув с кровати, сделал несколько приседаний, — восхищался Скотт, — раньше бы уже умер, а сейчас здорово, даже никакой одышки и усталости. Жена говорит, что я рехнулся, но ей не понять этого чувства, чувства свободы от болезни и силы.
— И главное сразу, без реабилитационного срока, — поддержал его Ларсон.
— Скажу честно, Ник, я вначале не верил и врачи говорили как-то неубедительно — сами не видели, но французские и русские доктора утверждают… Чего уж там говорить — сейчас и то не верится. Правильно Стив сказал, проснешься ночью и думаешь — а не сон ли это. Классный ты доктор, Ник!
Скотт разлил коньяк по бокалам и предложил тост за Михайлова. Отпив глоток, продолжил:
— Мы деловые люди, Ник, и, естественно, хотели бы видеть вас здесь, в Нью-Йорке. Купим вам шикарную клинику, виллу на море, все сделаем, только работайте, лечите людей. Первейшему таланту место в развитой и демократичной стране.
Михайлов понимал, что это предложение исходит от чистого сердца и политика здесь не играет никакой роли. Но он не променяет Россию на зеленые доллары, это его страна и пусть сейчас ее экономика и мощь в упадке, но она встанет на ноги, поднимется с колен и пойдет семимильными шагами, обгоняя всех.
— Благодарю, Нельсон, но я тоже деловой человек и отвечу прямо. У меня есть Родина и это наипервейшее! А в приложении добавлю, что мне здесь вряд ли дадут работать. Стокфорды и их хозяева хотели бы, что бы я занимался разработкой биологического и генетического оружия, им совершенно не интересно — стану ли я при этом лечить людей. У меня просто не будет времени. Это факты и жизнь, господа… Но у меня есть другое предложение — я думаю у вас хватит денег, — он улыбнулся, — добраться до России, буду рад встрече с вами у себя дома. Медицинской помощи вам не потребуется, по крайней мере, лет десять, посидим рядком, отдохнем ладком. Так иногда говорят русские.