Когда я вхожу в дверь, Бриэль ждет у стойки администратора, одаривая меня своей фирменной лучезарной улыбкой. Как ей удается быть такой счастливой все это чертово время? Неужели жизнь никогда не била ее по лицу? Неужели она никогда не сталкивалась с невзгодами? Я полагаю, она молода — лет на десять моложе меня, а то и больше. Пройдет несколько лет, и у нее тоже появится повод для обид.
— Привет, Эллиот! — приветствует меня Бриэль, ее голубые глаза сияют невинностью, которую я утратил много лет назад.
Моим первым побуждением было зарычать на нее, но я сдержался. Может, это и невежливо, но, по крайней мере, не так грубо, как было бы несколько недель назад.
— Трудный день? — спрашивает она, когда мы идем к ее кабинету.
— Что-то в этом роде, — выдавливаю я из себя. Я не говорю, что каждый день у меня тяжелый. С утра до вечера я хожу угрюмый, неся на шее гнев, вину и стыд свинцовыми гирями. Если бы я позволил ей заглянуть в темные, запутанные, депрессивные мысли, которые ежедневно посещают мой мозг, она бы осталась в шрамах на всю жизнь.
— Хочешь поговорить об этом? — спрашивает она, как только мы заходим в ее кабинет.
— Не понимаю, как это может чему-то помочь, — честно отвечаю я. Бриэль одаривает меня мягкой улыбкой, которой я не заслуживаю. Почему она не поймет намека и либо не бросит меня, как другие мои медицинские работники, либо перестанет разговаривать со мной, как большинство моих друзей и все, что осталось от моей семьи?
Я наблюдаю, как разочаровывающая, завораживающая, загадочная женщина садится на диван и похлопывает по сиденью рядом с собой. Я смотрю на ее руку, затем в эти глаза, которые, кажется, видят все, хочу я того или нет.
— Да ладно, я хороший слушатель. У каждого бывают плохие дни. Может быть, я смогу тебе помочь, и тогда ты не будешь чувствовать себя таким одиноким.
Ее слова проносятся у меня в голове, вызывая прилив адреналина и заставляя сердце бешено колотиться в груди. Ангелы сражаются с демонами в моем сознании, одна половина меня не может понять, почему эта женщина не хочет, чтобы я был один, в то время как другая половина кричит, что никто не понимает, через что я прохожу, и всем нужно перестать так чертовски стараться.
— Эллиот? — ее тон тих, почти благоговейный, как будто она знает, что я веду невидимую битву. Я не могу этого вынести. Ее доброта, ее красота, то, как я переживаю за нее в течение недели, хотя знаю, что не должен этого делать.
— Ты думаешь, что можешь найти со мной общий язык? — выплевываю я, в моих словах сквозит гнев. Бриэль округляет глаза от моего резкого тона, но я не могу остановиться. — У тебя есть ученая степень, карьера, приятный образ жизни, который позволяет тебе носить модную обувь и серьги с бриллиантами. Ты можешь проводить дни в окружении закаленных ветеранов, собирая печальные истории об их участии в боевых действиях, но это не значит, что ты можешь разделить мои страдания.
К тому времени, как я заканчиваю свою тираду, меня уже тошнит, я хватаю ртом воздух, пытаясь успокоиться. Бриэль смотрит на меня снизу-вверх, сидя на диване, ее лицо совершенно бесстрастно. Ни улыбки. Ни намека на игривость. Ни одного остроумного замечания или дерзкой реплики в ответ. Когда у нее дрожит подбородок, мне хочется рухнуть на пол и молить ее о прощении.
Боже, пожалуйста, не плачь. Пожалуйста, не плачь…
Она встает, избегая смотреть мне в глаза, разглаживает рубашку и собирает невидимые пылинки со своих брюк, просто чтобы было чем заняться, кроме как смотреть на меня. Черт возьми, я наконец-то это сделал. Я оттолкнул ее. Как и хотел. Верно?
Тогда почему я чувствую себя самым большим засранцем на свете?
— Бриэль, — начинаю я, хотя не знаю, что еще сказать. Я не помню, когда в последний раз извинялся.
— Я слышу вас отчетливо, мистер Эриксон. — Мистер Эриксон? Ее поведение изменилось с открытого и дружелюбного на холодное и профессиональное. Я заслуживаю этого. «Это то, чего я хотел», — напоминаю я себе. — Тогда давайте перейдем к делу, — говорит она отрывистым голосом.
Бриэль проходит мимо меня к папке, лежащей на ее столе, и, не задумываясь, я хватаю ее за руку и держу в своей. Она тихо вздыхает, глядя на наши сцепленные руки. Ее взгляд обращается ко мне, и эти ярко-голубые глаза снова наполняются эмоциями. Вот оно. Я могу раздавить ее или впустить в себя. Этот момент определит всю мою дальнейшую жизнь, я чувствую это.
— Я не всегда был таким, — шепчу я, отводя взгляд от Бриэль. — Озлобленный, сломленный монстр, который набрасывается на любого, кто пытается помочь. Я... мне жаль, — я с трудом сглатываю, чувствуя, что только что вырвал свое сердце и положил его к ее ногам.
Она сжимает мою руку, привлекая мое внимание к себе. Бриэль подходит на шаг ближе, наши тела почти соприкасаются. Ее теплое дыхание овевает мои губы, и все, что я могу себе представить, — это наклониться и, наконец, ощутить ее сладость.
— Ты не монстр, — бормочет она. — Тебе больно. Физически, умственно, эмоционально. Ты пережил нечто настолько травмирующее, что это едва не лишило тебя жизни. Я уверена, что были дни, когда ты хотел, чтобы так и было.
Я киваю, ловя каждое ее слово.
— Я могу помочь, но ты должен позволить мне, — продолжает она. — Я не могу заставить тебя желать лучшей жизни для себя. Только ты можешь это сделать
— Я не заслуживаю лучшей жизни, — говорю я, и слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить.
Глаза Бриэль наполняются слезами, но на этот раз это не потому, что я был злым. Она на грани того, чтобы заплакать... из-за меня?
— Конечно, ты заслуживаешь, — отвечает она едва слышным голосом. — Я вижу, как ты наказываешь и изолируешь себя. Ты заслуживаешь полноценной жизни, полной людей, которые тебя любят.
— В конце концов, я просто причиню им боль. Мне лучше быть одному.
— Весь этот гнев не пройдет только потому, что ты будешь держать себя взаперти. Это просто уходит вглубь, и это может привести к некоторым довольно мрачным мыслям.
Я киваю, слишком хорошо знакомый со своей почерневшей душой и гнетущими мыслями.
— Как?.. — я замолкаю, даже не уверенный, о чем спрашиваю.
Бриэль улыбается в первый раз с тех пор, как я накричал на нее, и что-то успокаивается глубоко в моей груди. Я больше никогда не хочу быть причиной ее страданий. Я хочу только ее радости и смеха.
— Ты только что сделал первый шаг, — говорит она мне, поднимая наши соединенные руки. Она кладет их мне на сердце, ее кристально-голубые глаза умоляют меня последовать за ней на этом пути к исцелению.
— Спасибо, — выдавливаю я из себя, мой голос на мгновение срывается. Бриэль просто улыбается, а затем отпускает мою руку и продолжает свой путь к своему столу.
— Итак. Теперь, когда мы с этим покончили, как прошли тренировки на этой неделе?
Вот так просто она вернулась к своему обычному, жизнерадостному состоянию. Она не стала зацикливаться на эмоциональном дерьме, в котором я не силен, она просто сказала то, что ей нужно было сказать, и теперь мы движемся дальше. Неужели все так просто? Я извиняюсь, и она прощает, значит, мы можем начать все сначала?
— Эллиот?
— Да, — отвечаю я, все еще не придя в себя от того, как быстро мы оправились от моей незрелой и неуместной выходки. Все такие или она особенная? Без сомнения, Бриэль особенная. Я знаю, что это правда до мозга костей.
Мы обсуждаем достигнутый мной прогресс, и Бриэль переключает упражнения на другие группы мышц. Когда наше время подходит к концу, я не хочу уходить. Я никогда не думал, что скажу это, но я хочу побыть в центре ветеранов, если это значит, что я смогу проводить больше времени с Бриэль.