Многие неофициальные (внутрисемейные, уличные, школьные) имена совсем не связаны с официальными — бесчисленные прозвища, клички. Они весьма пестры и подчас «сиюминутны». Среди них и слова, выговариваемые самим ребенком необычно для взрослых.
Еще в XV—XVI веках установилась и прочно держалась обязательная норма: именовать всех нижестоящих на социальной лестнице не полным именем, а с привязкой суффикса ка, выражавшего презрительность. Даже крупнейший боярин, перед которым трепетали прочие бояре, подписывал свое обращение к царю «холоп твой Васька». Для народных масс это ка было всеобщим до середины XIX века, в отношении же угнетенных народов Поволжья и Сибири официальные документы царской России удерживали унизительное ка до конца столетия.
С гневом и болью писал В. Г. Белинский в знаменитом письме к Н. В. Гоголю, запрещенном для печати и тайно распространенном во множестве: «Россия представляет собой ужасное зрелище страны, где люди сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Васьками, Стешками, Палашками».
С удивительной чуткостью выразил позже социальное противопоставление форм личных имен Лев Толстой, назвав героиню романа «Воскресение» Катюшей: «Так между двух влияний из девочки, когда она выросла, вышла полугорничная, полувоспитанница. Ее и звали так средним именем — не Катька и не Катенька, а Катюша».
Непростительно, что пишущие о русском языке то и дело именуют ка суффиксом «субъективной оценки». Субъективной! Это проникло и в учебники. Ни Белинский, ни Лев Толстой не были марксистами, но народность, совершенное понимание русского языка и безупречная честность продиктовали им подлинную правду. Безусловно, уничижительное ка служило не эмоциональной, не индивидуальной, а социальной оценкой. Утверждать обратное — значит повторять ложь с чужого голоса.
Что греха таить, в начале 20‑х годов комсомольцы тоже называли друг друга Володька, Колька, Катька, Нюрка, но они хотели подчеркнуто ниспровергнуть прежний этикет. История доказывает, что это не случайно: в 1789 году парижская беднота, восстав, заполучила кличку «санкюлоты», которую с ненавистью бросили ей аристократы («санкюлот» — буквально «без штанов»), а она стала самоназванием революционеров-якобинцев.
Наше ка исчезло скоро, в нем отпала надобность: с классами-угнетателями покончили. В самом ка не было заложено ничего порочного. У болгар, например, этот суффикс начисто свободен от выражения презрительности, напротив, образует гордые имена Цветанка, Славянка, Живка, Здравка. Значение всегда общественно, исторически обусловлено.
К сожалению, имена неофициальные у нас почти не изучены. Сбор и изучение их успешно налажены в социалистической Словакии под руководством Винцента Бланара, кое-что сделали в Польше (Альфред Заремба). В нашей стране такую работу развернули лишь за два последних десятилетия, особенно В. А. Флоровская (Майкоп), З. П. Никулина (Кемерово), ныне покойная В. И. Тагунова (Муром). Но масса неофициальных имен во всех их видах разнообразна и необъятна, и даже сам сбор их едва начат.
Имена 20—30‑х годов
Истории имен свойственны различные темпы — бурные, краткие взрывы перемежаются многовековыми устойчивыми периодами, иногда и длительным застоем. В истории русских имен взрыв был обусловлен принятием христианства на рубеже X—XI веков. Вслед за тем семь столетий шла борьба с именами нецерковными, завершенная их запретом на исходе XVII века. Однако и последующие 200 лет «противостояние» имен продолжалось — уже внутри канонических. Менялась не только частота тех или иных имен, но и состав их, одни входили в употребление, другие отживали (оставаясь в «святцах», переставали служить практически).
Сравним женские имена конца XVIII и начала XX века — «святцы» те же, а в именах много различий. До XIX века не было ни одной Антонины, но было имя Антонида, позже отброшенное; не было Зинаиды, но была Зиновия, затем забытая; еще не было и Валентины (кроме монахинь — Иуалентина); еще не давали имена Зоя, Клавдия, Лариса, Людмила, Раиса, Тамара. В нашем столетии все они нередки. К тому же изменения за 200 лет оставались в пределах «святцев». Ни один русский не мог получить отсутствующее в них имя.
Революция уничтожила обязательность церковных имен.
В начале 20‑х годов движение за новый быт и отход от религии обусловили решительный отказ от имен церковных, стремительно и в огромном количестве стали возникать новые.