— Четвертый, вас слышу, я «Минск-2», прием!
— «Минск-2», я четвертый! — закричал Ветров. — Запишите текст телефонограммы для УВД! Текст телефонограммы! Как поняли? Прием!
— Вас понял! Четвертый, я «Минск-2», вас понял! Диктуйте текст, прием! — Голос сменился, и Ветров понял, что говорит уже с Супониным.
— «Минск-2», я четвертый, записывайте текст! Диктую: начальнику… УВД… облисполкома… генерал-майору… Диктую: кража мехов с пушной базы… госпромхоза, совершенная в ночь на… декабря 197… раскрыта! Раскрыта! Как поняли? Прием!
— Четвертый, вас понял: генералу… раскрыта! Прием!
— «Минск-2», я четвертый, диктую дальше: обнаружено и изъято… — Ветров оглянулся на мешки, лежавшие в проходе между сиденьями, подмигнул Редозубову и продолжал: — Обнаружено и изъято более ста пятидесяти… один, пять, ноль… шкурок серебристо-черных лисиц… По делу задержаны… и привлекаются… Молов Леонид Максимович… — Ветров опустил микрофон и спросил, обращаясь ко второму: — Фамилия! Быстро! — Тот торопливо сжал в кулаке окурок и дрогнул челюстью. — Да говори любую! — весело сказал Ветров. — Какая в голову взбредет! Нам сейчас перед начальством отчитаться, а там будем уточнять!..
Редозубов засмеялся, затем, глядя перед собой, сказал:
— Валерий Романович!
Замполит сидел тихо, будто прислушивался.
— Валерий Романович, — повторил стажер. — А ведь не я тогда «Телефункен» нашел. Шабалин…
Замполит на это ничего не ответил. Редозубов повернулся к нему и увидел, что капитан, привалившись шапкой к стеклу, мирно и сладко спит…
ЭПИЛОГ
1
«Дорогие Юлия Георгиевна и Иван Лаврентьевич, я не знаю, как выразить Вам благодарность за то, что Вы разыскали моего брата Хромова Василия, с которым мы расстались при эвакуации из Ленинграда и с тех пор больше не виделись. После войны я пыталась его найти много раз, и милиция искала, и по радио, но ничего не выходило, и вот теперь, благодаря Вам, я смогу его увидеть. Мне особенно еще дорога Ваша забота, потому что из нашей семьи у нас никого больше не осталось. И подумать только, вот мы живем теперь счастливо после войны, и сколько лет прошло, и сколько в нас осталось еще горя. Мы с мужем недавно получили новую двухкомнатную квартиру, и Вася сможет первое время прожить у нас, пока устроится на работу и ему выделят жилье. Только Вы не написали, какая у Васи специальность, а то бы муж уже сейчас начал подыскивать ему работу. Мы с мужем работаем на Уралмаше, тут нужно много разных специальностей, и всегда все требуются, и я думаю, что это не проблема. Я прошу Вас сообщить Васе наш адрес, и пусть он напишет сразу же или приедет, если ему дадут отпуск, а нет, тогда я возьму за свой счет и приеду сама. Передайте, пожалуйста, Васе мою записку, которую я вкладываю в это письмо. Мне так хочется поскорее его увидеть. Еще раз сердечное Вам спасибо, дорогие Юлия Георгиевна и Иван Лаврентьевич…».
2
Весна наступила ранняя, и, хотя продолжали еще без ограничений работать намороженные ледяные магистрали, все же дыхание ее ощущалось все явственней. Дорожно-строительный отряд, предчувствуя осложнения, ускоренными темпами завозил на ветки опил, чтобы на лишнюю неделю оттянуть их разрушение. Март — ударный месяц для экипажей лесовозных автомобилей.
Весна наступила ранняя, и во дворе гаража оттаивали уже оброненные или просто выброшенные зимой мелкие детали, болты и гайки, а в полдень посреди двора образовывалась большая лужа, в которой можно было мыть сапоги.
В последние дни марта в гараже было столпотворение: готовили машины к техосмотру. Техосмотр следовало провести без потерь, в кратчайший срок и с наибольшим коэффициентом готовности — ждали еще лесовозные дороги: движение по ним продлится до мая. Поэтому, когда в воротах гаража появился стройный офицер милиции в хорошо подогнанной, сидевшей на нем как влитая, шинели, никто из водителей, возившихся у своих машин, не обратил на него особого внимания. Глянули: не Нуждин, не Румянцев и не Лысцов — инспекторов ГАИ водители знали хорошо — и ладно: мало ли зачем может зайти в гараж младший лейтенант милиции.
И вдруг один из шоферов, всмотревшись, закричал с подножки КрАЗа:
— Братцы! Так ведь это ж Редозубов!..
И уже бежали со всех сторон, бросив дела, водители и слесаря, от машин и из открытых боксов, напрямик, через лужу, с ключами и проводами в руках, кто-то торопливо отключал сварочный аппарат или селеновый выпрямитель, а кто-то уже стоял рядом с младшим лейтенантом и, не решаясь хлопнуть мазутной ладонью по новенькому погону, толкал локтем в бок, кто-то протягивал пачку «Беломора»… Редозубов бросил курить на курсах, но нельзя было не взять из этой помятой, захватанной мазутными пальцами пачки; он закурил, закашлялся и, улыбаясь, спросил: